Из тупика

Здесь же, в девонпортских доках, отец Антоний, не спросясь синода, с бухты-барахты вдруг отлучил команду «Аскольда» от православной церкви. И, отлучив накрепко, столь же крепко заперся в каюте, чтобы его не поколотили те, «которые веруют». Власий Труш возглавил делегацию из числа певчих матросов, чтобы уломать строптивого батьку. «Потому как, – рассуждали верующие, – до России ишо далече, а в море иной раз так хватит, что без молитвы прямо труба тебе выходит…»

– Ваше преподобие, – стучался Власий Труш, – вы не пужайтесь. Тута те, которые верующие… Христом-богом просим! Вы о наших-то душеньках подумали?

– Власий Тру-у-уш, – пропела дверь, – узнаю тебя по гласу твоему смердящему… Изы-ы-ыде!

– Меня-то за што? – убивался Труш. – И меня отлучили? Ну, отец Антоний, прямо скажу – нехорошо вы себя ведете. Кто вам палубу в прошлом месяце красил? Церковь-то – как картинка!

Дверь распахнулась, и отец Антоний, не сходя с комингса, протянул зычным басом, разливая по коридору аромат рома:

– И раба божия Труша Власия, что допрежь сатанинской революции был статьи первой боцманом… о-о-отлу-у-уча-а-а-а-а… А ежели еще раз явишься, – закончил прозой, – то по ноздрям тебе, вот видит бог, так и врежу. Уйди, ананасник!

* * *

Большой круглый зал парламента Outer Lobby, в котором депутаты назначают свидания для завтрака, уже был полон: гости, журналисты, политики, дамы.

Вальронд оглядел себя в последний раз перед зеркалом. Вот он, мичман русского флота! Под мундиром – белая пикейная жилетка с косым вырезом, на ней – золотые пуговки; шею подпирает стоячий воротничок; галстук-кисонька; две звездочки на погонах. Ботинки – скрип да скрип, отчаянно сверкая…

Щелкнув крышкой часов, Вальронд сказал Павлухину:

– Ровно час, как и назначено. Пойдем – англичане точны.

Столик для них был заказан заранее. Навстречу морякам поднялся бравый, подтянутый мужчина и сочным голосом пригласил к столу.

Сели. Блеснули седины в голове Макдональда, отразились лучи света на орденах и погонах русских моряков.

– Я вижу, – заметил Макдональд Павлухину, – у вас наша медаль.

– Да, он получил ее от вас, – ответил Вальронд, – за храбрость… еще в Дарданеллах!

– У вас тоже наш орден?

– И у меня, – сказал Вальронд, – ваш орден, а это – от японцев. Орден «Священного Сокровища».

Макдональд, и без того часто привлекавший к себе внимание, теперь словно бросал вызов парламенту – парламенту, в ресторане которого сидели два моряка революционного русского крейсера.

Вальронд шепнул Павлухину:

– Доешь бекон… Дохлый, но все равно – неудобно.

У гальванера лицо собрано в складки – от внимания к лидеру. Павлухин смотрел прямо в рот Макдональду, который вдруг поднялся над столом и закончил свою речь громким возгласом:

– …Ex Oriente lux!

– Что он сказал сейчас? – спросил Павлухин сквозь шум зала.

– Макдональд сказал, что свет идет с Востока, это почти масонское выражение. Точнее: свет идет сейчас из России…

Потом Макдональд стал беседовать с Вальрондом, и Павлухин заметил, что мичман вдруг съежился. Нервно и резко он отвечал Макдональду, и родимое пятно прыгало на дергающейся от волнения щеке офицера… Улучив момент, Павлухин спросил:

– А чего вы спорили?

– Потом расскажу, – нехотя ответил Вальронд.

Была совершена прогулка по зданию парламента, причем сам Макдональд выступал в качестве гида. Вальронд и Павлухин со смирением проходили по историческим залам, украшенным монументами великих мира британского. Была осмотрена и палата общин, стены которой, отделанные черным от старости деревом, навевали непробиваемую тоску. Лежали там на столе громадные книги в металлических переплетах, а за столом, словно трон, высилось седалище спикера. На одном из диванов было сильно вытертое место – видно, депутат не дремал на собраниях – все время крутился от неустанного волнения.

– Это, – возвестил Макдональд, – место великого Глад-стона!

– Место, где сидел Гладстон, – перевел мичман Павлухину и добавил от себя то, чего Макдональд никогда бы им не сказал: – Если бы этот Гладстон поменьше здесь крутился, нам бы не пришлось, Павлухин, топить своих в Дарданеллах, ибо Россия уже бывала на Босфоре…

В библиотеке Макдональд показал морякам приговор Карлу Первому, подписанный членами парламента, и воскликнул:

– Мы, англичане, всегда были революционным народом!

– Вот теперь пошли, – сказал Вальронд. – Выше этого пафоса ему уже никак не подняться…

Застегивая шинели, они вышли на улицу, и Павлухин спросил:

– Евгений Максимыч, а все-таки что тогда говорил вам Макдональд, когда вы не захотели перевести мне?

Над улицами Лондона летел мокрый снег. Пластами он оседал на флотских шинелях и отпадал прочь – тоже пластами.

– Видишь ли, – не сразу ответил Вальронд, – Макдональд меня спрашивал об отношении команды к нам, к офицерам…

– И что вы ему ответили?

– Я сказал, что думаю. Не все тебе обязательно знать… Не обижайся, Павлухин, но это мое дело.