Из века в век

Я стоял, прислонившись к стене и приложив руку к пылающей щеке. Нервно передергивая плечами, Стоян сбросил куртку, вылез из сапог и, схватив меня за плечо, потащил в гостиную. Там он плюхнулся на диван, отпустив меня, и я, едва удержавшись на ногах, чуть не сел мимо кресла.

Несколько минут Стоян раскачивался на диване, то наклоняясь вперед, то откидываясь на спинку. Я в это время сидел, застыв, как соляной столб, и зажав ладони коленями.

Наконец Стояна прорвало:

– Не ждал я от тебя такой подлости. Думал, что-то для тебя значу.

Я весь был истерзан раскаянием и муками совести, но то, что я сказал в результате этой сложной душевной работы, сразило не только доктора Дагмарова, но и меня самого.

Я сказал:

– А ты, а ты… Я тоже никогда не думал, что ты на старости лет не

подашь мне даже стакана воды!

После этой тирады мы вперились друг в друга глазами.

Я – уже смутно сознавая, что сказал что-то не то, Стоян – в полнейшем недоумении.

Пауза затягивалась.

– Чьей старости? – почему-то шепотом спросил он.

– Не знаю, – ответил я тоже беззвучно, как бы ища разгадки этих

слов у самого Стояна.

И тут он захохотал. Он смеялся так заразительно, с таким наслаждением, что я не выдержал и …фыркнул.

На фоне освещенной стеклянной двери кабинета показался силуэт отца. Он постоял немного, сбитый с толку нашим дружным и неуместным смехом. Но, полагая, очевидно, что для окончательного выяснения отношений прошло слишком мало времени, решил не вмешиваться и скрылся в глубине комнаты.

Наконец, досмеявшись до слез и полного изнеможения, Стоян встал и сказал мне:

– Ладно, пойду принесу тебе стакан воды. А то умрешь от старости и не узнаешь, какой я добрый.

Все!

История с географией

– Что там у тебя с географией? – требовательно спросил отец, раздраженно глядя на меня с высоты своего двухметрового роста.

– Принеси дневник.

Я в это время пристраивался на ковре у ног Стояна. Пришлось вставать и плестись к себе в комнату, показывая всем своим видом, что подобное действие совершенно лишено здравого смысла.

Дознание велось в кабинете. Дневник просматривался страница за страницей с начала четверти, как редкий архивный документ. Наконец отец оторвался от его листов, на которых жирными красными вопросительными знаками обозначались пропуски записей домашних заданий. В предчувствии неприятных выводов я скосил глаза в сторону открытых дверей и увидал беспечного доктора Дагмарова, который в ожидании хоккейного матча разыгрывал немыслимые комбинации на кнопках телевизионного пульта.

– Это можно как-нибудь разумно объяснить? – спросил отец с интонацией, близкой скорее к изумлению, чем гневу.

Я мысленно представил, как среди весьма приличных отметок с назойливым постоянством повторяются двойки по географии, которые сопровождает странный иероглиф учительской подписи, из-за которого нашу училку зовут Аш-хлор.

Двойки были числителем, а знаменателем – записи внизу страниц. Географичка писала ручкой с зеленым стержнем, паста размазывалась, и мне казалось, что Соляная Кислота оставляет на бумаге пятна своей ядовитой крови.

– "Рисовал безобразные рожи в учебнике", – читал вслух отец. – "Отвлекал учеников глупыми вопросами". "Забрался на стол и прыгал на нем в позе лягушки?!!" " Менялся обувью с соседкой по парте…"

Тут отец остановился и спросил меня с неподдельным изумлением:

– Ты что, надевал женские туфли?!!

Вопрос его был так неожиданно наивен, что я не удержался, всхлипнул от душившего меня смеха и сразу же пожалел об этом. Теперь я точно знаю, что значит выражение "его глаза метали молнии".

– Да у нее не туфли были, а кроссовки. Они ей жали. Но мои тоже не подошли.

Мне показалось, что у отца вырвался вздох облегчения.

"Ясно, – подумал я.– Испугался за мою сексуальную ориентацию".

К счастью, из-за этой дурацкой записи все окончилось почти благополучно. Успокоенный отец продолжил уже почти благодушно:

– Так за что же такая нелюбовь к географии?

– Из-за Соляной Кислоты! Я еще летом весь учебник прочитал, а она меня не спрашивает и отметки ставит за поведение.

– Все! Прекрати! Что еще за Соляная Кислота! Чтобы я не видел подобных записей! Не хватало еще, чтобы мне на работу звонили по поводу каких-то там туфель или этого как там…

Отец перевернул страницу.

– "Смотрел на девочек в трубочку из бумаги"! Скучно ему! Географ великий! Прочитал учебник за седьмой класс и все на свете узнал. Я понимаю, если бы ты тайну Розетского камня разгадал, а тебя заставили обычный алфавит осваивать. Уверен, ты даже пролив Лаперуза на карте не найдешь.

Я изобразил на лице возмущение скромного, незаслуженно обиженного отличника, втайне надеясь, что папа не заставит меня искать этот самый пролив. В общем, дело окончилось отлучением меня от телевизора до тех пор, пока из дневника не исчезнут двойки и обвинительные записи.