Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки

Четвертый раз не попадаю в столицу Тибета. Итак, нам не удалось дойти до Лхасы: людское невежество и варварство поставили тому непреодолимые преграды! Невыносимо тяжело было мириться с подобною мыслью и именно в то время, когда все трудности далекого пути были счастливо поборены, а вероятность достижения цели превратилась уже в уверенность успеха. Тем более, что эта была четвертая с моей стороны попытка пробраться в резиденцию далай-ламы: в 1873 году я должен был, по случаю падежа верблюдов и окончательного истощения денежных средств, вернуться от верховья Голубой реки; в 1877 году, по неимению проводников и вследствие препятствий со стороны Якуб-бека кашгарского, вернулся из гор Алтын-таг за Лоб-нором; в конце того же 1877 года принужден был по болезни возвратиться из Гучена в Зайсан; наконец теперь, когда всего дальше удалось проникнуть в глубь Центральной Азии, мы должны были вернуться, не дойдя лишь 250 верст до столицы Тибета(

116).

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЦАЙДАМ

[427]

Неудовлетворительность нового снаряжения. — Проводник Дадай. — Возможность обхода Тан-ла. — Вновь поднимаемся на это плато, — Легенды о злом духе и о каменном граде. — Спуск по северному склону Тан-ла. — Охота за уларами. — Тройной караванный путь. — Остановка в горах Наган-обо. — Геологическое действие тибетских бурь. — Охота на медведя. — Новый наш путь. — Нахальство тибетских хищников, — Белогрудый аргали. — Климат декабря. — Переход до хребта Марко Поло. — Описание этих гор. — Снежный буран. — Выносливость туземных лошадей. — Место размножения антилоп оронго. — Хребет Гурбу-найджи. — Река Най-джин-гол. — Зимующие птицы. — Выход в Цайдам. — Сведения о западной части этой страны. — Переход по южному Цайдаму. — Неприятности нашего вожака. — Прибытие в хырму Дзун-засак.

Необычайно скучными показались нам, в особенности первые, дни нашего обратного движения в Цайдам. Помимо недостижения Лхасы, как главной причины, вызывавшей общее уныние, невесело было подумать и вперед. Здесь перед нами опять лежали многие сотни верст трудного пути по Северному Тибету, на морозах и бурях глубокой зимы, которая теперь наступила. Притом с большим вероятием можно было рассчитывать, что на Тан-ла нас снова встретят ёграи, имевшие достаточно времени собраться с силами. Наконец, самое снаряжение нашего каргвана теперь далеко нельзя было назвать удовлетворительным. Несмотря на все старания, во время стоянки на ключе Ниер-чунгу мы могли купить и променять только 10 лошадей; верблюдов, годных для пути, осталссь лишь 26; из них почти половина были слабы, ненадежны. Затем, для ссбственного продовольствия, помимо баранов и масла, мы добыли только пять пудов дзамбы и полпуда сквернейшего кирпичного чая, который монголы совершенно верно называли "мсто-цай", т. е. чай деревянный, так как его распаренные листья вполне походили на листья старого веника. В видах необходимой экономии чай этот, один и тот же, варился по нескольку раз, а дзамба выдавалась по небольшой чашке в день на человека. К довершению огорчений, мы даже не получили писем, присланных в Лхасу через наше посольство из Пекина. Тибетские посланцы категорически отказались от передачи нам этих писем, объясняя, что если они присланы китайскому резиденту, то последний, по нашем уходе, отошлет всю корреспонденцию обратно в Пекин, что действительно потом и случилось.

Здоровье наше в общем также нельзя было похвалить, несмотря на долгий отдых, который все мы только что имели. Между тем, необходимо было держаться настороже, ради чего по ночам казаки дежурили попарно в три смены, мы же спали не раздеваясь; в караване все ехали, как и прежде, вполне вооруженные.