Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки

Урочище Балекун-гоми составляет, как было выше упомянуто, крайний оседлый пункт на верхней Хуан-хэ. Здесь от крутого ее поворота на восток до оазиса Гуй-дуй лежат три Гоми, различающиеся в своих названиях прилагательными именами: Балекун-гоми — самое верхнее; Ха-гоми — среднее, расположенное на р. Тагалын, недалеко от ее впадения в Желтую реку; наконец Доро-гоми — лежащее верстах в пяти еще ниже. Во всех трех Гоми живут оседло в китайских фанзах хара-тангуты, подчиненные Синину. Их общее число простирается до 140 семейств, из которых половина, вместе с небольшим числом китайцев и монголов, находится в Балекун-гоми. Здесь на полях, орошаемых водой, отводимой арыками из р. Чапча-гол, возделываются пшеница и овес; других хлебов не сеют; абрикосовых и вообще плодовых деревьев нет. Описываемое поселение во время дунганского восстания было разорено, но теперь опять возобновилось. Прежде здесь находились китайские пикеты для наблюдения за кочевыми хара-тангутами; теперь эти пикеты заброшены.

Отрадная здесь стоянка

. Придя в Балекун-гоми мы разбили свой бивуак в кустарных зарослях долины Хуан-хэ. Спустились мы теперь на 8 600 футов абсолютной высоты — так низко не были еще ни разу от самого Нань-шаня, т. е. в течение восьми месяцев. Притом, за исключением лишь беспокойной остановки возле пикета Шала-хото, с самого начала декабря мы не останавливались нигде долее трех суток; следовательно, не только можно, но даже должно было воспользоваться хотя непродолжительным отдыхом в удобном для того месте. Последнее как раз теперь имелось налицо. Не говоря уже про широкую хольную реку [507], каковой мы не видали от самой Урунгу, лесные и кустарные заросли по долине Хуан-хэ казались теперь особенно привлекательными после однообразия пустынь Тибета, Цайдама и Куку-нора. Тамошние холода заменились теплой, по временам даже жаркой, весенней погодой. Наконец возле нас теперь не было ни нахально-назойливых китайцев, ни докучливых монголов; местные же тангуты лишь изредка посещали наш бивуак. Словом, стоянка выпала великолепная во всех отношениях, и мы пробыли на ней десять суток. Впрочем, время это не было посвящено исключительно отдохновению. Каждое утро мы отправлялись на охотничьи экскурсии и иногда ловили рыбу в рукавах Желтой реки; другие работы экспедиции шли также своим чередом. Переводчик и двое казаков вновь были посланы в Донкыр купить еще вьючного мула и трех верховых лошадей; кроме того, привезти вдобавок к имевшемуся продовольствию муки, дзамбы и гороху для мулов, чего, вопреки ожидания, не нашлось в Балекун-гоми.

Бедность флоры и фауны. Надежды наши на богатую здесь флору и фауну далеко не оправдались. Долина верхней Хуан-хэ в описываемом месте, как уже говорилось выше, имеет от 2 до 3 верст ширины; она прорезывается главной рекой и ее рукавами, весной большей частью безводными. Окрестные обрывы и горы совершенно бесплодны. Вся растительная и животная жизнь скучивается к реке; но и здесь является далеко не в обилии. Пять-шесть видов кустарников, перечисленных в начале настоящей главы, образуют местами довольно густые заросли, между которыми, поближе к реке, поднимаются островками небольшие рощи тополей (populus przewalskii). В этих рощах и кустарниках, как вообще на лёссовой почве Центральной Азии, нет ни лугов, ни зеленого дерна — одна голая глина или занесенный пылью валежник. Только возле редких ключей попадаются небольшие зеленеющие площадки; местами, там, где просачивается подпочвенная вода, образуются небольшие болота, на которых растут кое-какие болотные травы, мелкий тростник и касатик, а по окраинам — редкий дырисун. Даже и травянистая флора описываемой части долины верхней Хуан-хэ очень и очень бедная, как то оказалось впоследствии, в конце мая, следовательно в лучший период растительной жизни.