Из животворящей капли крови

За окном вновь раздался шорох. Вера, вполоборота развернувшись к этим звукам, улыбнулась, посмотрела на Сашу, выражая всем своим видом «само внимание». Мысленно она отметила красоту и некоторые черты, схожие со знакомой ей личностью.

– Наша семья всегда гордилась своим происхождением: дворяне – голубая кровь… После революции цвет этой крови как-то растворился частично в постреволюционной России, семья никогда не признавала понятие «Советское государство» и советскую власть, соответственно… – Саша прижалась к Александру, вызывая сжатие губ на лице Веры. – Кто-то продолжил свой жизненный путь в эмиграции: Франция, Аргентина… Следы фамилии терялись и странным образом находились снова, но мои близкие родственники всегда чтили нашего прадеда, который, в отличие от своих братьев, не покинул Россию, а пропал без вести на полях сражений первой мировой войны…

Вера усмехнулась, вызывая недоумение на лице Александра. Саша, не обращая внимания на их мимику, пила вино.

– …Ранняя любовь моей прабабушки закончилась незаконным рождением моего деда, что в те времена бросало клеймо позора и потери чести на всю семью. От прабабушки отвернулись ее отец и братья. Только ее мать невероятными усилиями помогла ей выжить в условиях отречения, эмиграции и постоянных гонений…

– А что же ваш прадед?

Саша внимательно посмотрела на Веру, в ее синих глазах вспыхнул хищный огонек. Она плотнее прижалась к Александру, при этом опуская подбородок в плед.

– О нём я хотела расспросить у вас? Вы же были близко знакомы…

Удивление на лице Александра. Смех Веры. Успокоившись, она посмотрела на две пары глаз, устремленные к ней.

– Особенно впечатляет мнение вашей семьи о пропаже без вести прадеда на полях войны, – Вера горько усмехнулась. – Видели бы его «героическую смерть», да, Владимир?!

Ее заданный вопрос повис в воздухе. Писк и вибрация от взмахов крыльев летучих мышей заполнили атмосферу гостиничного номера и органы слуха присутствующих. Взлёт и опускание легкой занавески окна. За ним туман, мгла и сумерки.

Зловещая улыбка «разрезала» лицо Владимира. Он открыл глаза, стряхивая стаю мышей с рук.

Перед глазами Адриан, склонивший голову набок, разглядывающий своего господина. Владимир с легкостью гимнаста спрыгнул и встал на ноги. Его лицо показалось Адриану усталым, осунувшимся? Старым!

– Медитировали, князь? – Адриан не смог отвести глаза от визуального открытия.

– Подслушивал…

– Это вопрос? – Большие глаза Адриана стали ещё больше от удивления.

– Нет, утверждение…

Владимир налил большой бокал вина и подошёл к окну. Оранжевый солнечный свет выявил на его лице морщины. Князь хмурился, делая большие глотки вина.

– Ещё… – Он, не оборачиваясь, протянул руку с бокалом. – Ты с чем-то? Или за чем-то? – Владимир, развернувшись, оглядел Адриана.

– От нас ждут ответа…

– Кто хочет дождаться – дождётся. – Владимир, приняв бокал, осушил его до дна. – Мне необходимо подумать…

– Всё в вашей власти, князь. – Взгляд Адриана «лизнул» контейнер с концентратом.

– Сегодня постный день, Адриан. – Владимир устало опустился на стул из дуба и указал на пустой бокал.

– Что-то случилось? – Адриан наполнил бокал с тоскливым отпечатком на лице.

– Я же сказал – мне надо подумать… – Владимир отмахнулся от спикировавшей к нему летучей мыши. – Прислушаться к самому себе, к своему внутреннему голосу…

– Что делать мне? – Адриан почувствовал себя ненужной игрушкой выросшего дитя. Он напуган. – Я…?

– Ты утоли свой голод старым методом, не стоит привыкать к хорошему, иначе перестанешь ощущать разницу! – Владимир осушил ещё один бокал. – На сегодня всё…

Дверь за шаркающим и сгорбившимся человеком закрылась.

Владимир намеренно не пил «знание». Абстрагироваться от посторонних эмоций, ощущений и пристрастий, побыть самим собой, было возможно только таким методом. Он быстро старился, сидя перед зеркалом, и ожидал прекращения действия «знания».

Вера нащупала его слабую точку. Скорее всего, она всегда знала о ней… И предполагала такое развитие событий. Ее хваленая интуиция…

Во все времена Владимир, играя второстепенную роль в сообществе, отслеживал жизненные пути близких родственников и прямых наследников. Он тщательно скрывал это, но не был уверен, что об этом никто не знает. Он, как мог, помогал близким, даже не догадывающимся о существовании могущественного добродетеля.

Но, к несчастью, большая часть из них не смогла адаптироваться к новой жизни в эмиграции и в советской России. Генеалогическое древо засыхало. И только одна из ветвей благополучно росла тонким грациозным отростком. Он заботился, как мог…

Он с наслаждением наблюдал за быстро развивающейся девочкой, за ее карьерным и личностным ростом. Она ему нравилась; и всего лишь два раза он вмешался косвенно в её жизнь, устраняя потенциальные неприятности, угрожающие правнучке.