Леонид Треер

Из жизни Дмитрия Сулина

Начало

Сулин родился ноябрьским вечером. Он испугал акушерок молчанием и заплакал лишь после крепкого шлепка. Тихий плач его был полон обиды и продолжался около часа. Затем Сулин умолк на полтора года. За это время его успели назвать Дмитрием, двести тридцать раз искупать в розовой ванночке и сделать множество фотографий, приводящих родню в умиление. В полтора года, миновав этап младенческого верещания, он неожиданно произнес: «Дождь идет», и родители облегченно вздохнули.

Отец Сулина, директор трикотажной фабрики, появлялся на семейном небосводе то в огненной колеснице громовержца, то в пижаме усталого папаши. Любовь его к сыну металась, как стрелка прибора, от нежного сюсюкания до яростных воплей. Первая заповедь, усвоенная Сулиным, была: «Не раздражай отца своего».

Мать Дмитрия, молодая библиотекарша, верившая в сказочных принцев и волшебную силу литературы, половину своей жизни провела в выдуманном мире. Во время стирки она вдруг начинала бормотать стихи, могла заплакать, разделывая курицу. Мать и сын одинаково страдали от гнева главы семьи, одинаково нуждались в его безграничной преданности и чувствовали себя союзниками. От матери Сулин унаследовал повышенную чувствительность, и много лет спустя, в темноте кинотеатров, глаза его часто наполнялись влагой, которой он стыдился.

В пять лет Дмитрий уже бегло читал. Он быстро усвоил стиль сказок, набор действующих лиц, неизменную победу добра над злом и начал сочинять сам. Устные рассказы, в которых фигурировали летающие головы, лошади-сороконожки и традиционный шпион, принесли ему признание сверстников и первый гонорар: зеленые яблоки. Их доставляли с деревьев ловкие мальчуганы. Сам сочинитель с завистью следил с земли за друзьями: забираться на деревья ему запрещалось.

Слава рассказчика докатилась до его родителей. Димины выступления не только не вызывали у них удовольствия, но даже встревожили. Его мать, воспитанная на классиках, твердо верила, что право сочинять и фантазировать дано лишь гениям, а всем остальным нет места в святом искусстве. Отец же вообще считал гуманитариев никчемными людьми. Обнаружив в сыне странную способность выдумывать, он запретил Диме заниматься «шутовством», пригрозив выпороть. Чтобы окончательно изгнать из сына привычку сочинять, отец купил ему набор «Юный слесарь» и, зажав в тиски полоску железа, показал, как надо обращаться с напильником. Дима так и не понял, почему фантазировать — плохо. Две ночи он плакал в подушку от обиды, потом смирился и равнодушно зашоркал напильником. Через неделю он выпилил ключ, потом другой. Соседи, прослышав об успехах маленького слесаря, начали предлагать заказы на ключи к почтовым ящикам, квартирным и чемоданным замкам. Вскоре он обслуживал весь дом. Клиенты расплачивались с ним конфетами, пирожными, игрушками. Дима был горд и однажды заявил за ужином, что учиться ему не надо, ибо он всю жизнь будет делать ключи.

Родители не выдали волнения, но в ту же ночь инструменты были надежно спрятаны от сына. На этот раз Дима горевал совсем немного. Он уже понял, что существует такой порядок: взрослые всегда правы и настаивать на своем бесполезно. Странное правило — делай не то, что тебе нравится, а то, что тебе предлагают, — вначале удивляло Сулина-младшего, но вскоре он привык к этой заповеди и выполнял ее почти автоматически. На смену «Юному слесарю» были куплены «Юный конструктор», затем «Юный электрик». По вечерам, чтобы доставить родителям удовольствие, Дима ковырялся в наборах, прислушиваясь к крикам сверстников, гоняющих мяч.

В семь лет его приговорили к высшему образованию и отдали в школу с математическим уклоном. Математику Сулин не любил. Безжизненные символы вызывали у него тоску и трепет, но от него ждали успехов, и он не мог разочаровать родителей. Кроме того, Сулин подписал с отцом контракт, по которому получал велосипед в случае круглых пятерок.

Усердием и прилежанием он выбивался в число лучших учеников, не получая от учебы никакого удовольствия. Он смирился со школой, как с неизбежным злом, но табель Сулина был достоин уважения. На родительских собраниях его хвалили, тогда в доме царил праздник, и мальчик чувствовал себя героем.

Лето он проводил у бабушки в тихом украинском городке, похожем на огромный сад. Городок, казалось ему, населяли чистенькие старики и старушки, и время там определяли по движению двух скорых поездов, проносящихся без остановки.

Бабушка кормила его домашним творогом, земляникой в сметане и любила повторять: «Кто плохо кушает, того заберет леший!» И, чтобы не иметь дела с лешим, Дима ел даже через силу. По вечерам бабушка садилась с внуком перед калиткой, где располагался местный клуб таких же аккуратных старушек в платочках, и начинались бесконечные разговоры о грабителях, убийцах и прочих кошмарных историях. Жены рубили мужей на мелкие кусочки, цыгане похищали детей, на кладбищенских стенах сидели покойники, и человечество неотвратимо приближалось к Страшному Суду.