Из жизни попаданцев

Надо, надо что-то делать с этим колдовством! Что-то несложное ведь у меня получалось. Лили с таким восторгом и упоением описывала свои первые удавшиеся заклинания, что мне даже не пришлось заглядывать в учебники. А дальше? У меня тут проходной двор. Как я объясню, с чего это я повторяю первый курс школы? Ностальгия замучила? А если понадобится что-то срочно наколдовать при свидетелях? Для чего-то бытового вызову эльфа. Раз у меня раньше такой зверюшки не было, то могу теперь наслаждаться жизнью? Или не могу? Но самым страшным оставались способы перемещения и Патронус. С камином все более менее ясно. С порт-ключами тоже. А что делать с аппарацией? Пойду читать...

Патронус, как выяснилось, можно было вызвать, сосредоточившись на самом светлом воспоминании. Или на самом радостном? Самое поганое заключалось в том, что он был индивидуален. У Лили была лань. Красиво, наверное. Получится ли у меня лань? Магию я явно получил от Лили вместе с телом. Но управляю-то всем этим я. А я совершенно не похож на Лили. А еще я прочитал, что от стрессов и переживаний Патронус может измениться. Хм, с одной стороны это может меня выручить. А с другой? Вдруг у меня получится что-нибудь неудобоназываемое в приличном обществе? Или вообще не получится? И какое воспоминание взять за самое счастливое? Свадьбу с Ингой? Мы поженились во время войны, это был короткий отпуск, я восстанавливался после ранения. Я был счастлив. Но было в этом всем что-то горькое, неустроенное. Рождение Курта тоже прошло в каком-то угаре. Я держал на руках крошечного человечка, а сердце сжималось от того, что мы все в любой момент могли погибнуть.

Получалось, что по-настоящему счастливыми были воспоминания детства. Но это было что-то теплое. Что-то вроде рождественской елки в окне. Остался восторг и адреналин от побед над врагом, от удачных операций. От осознания того, что мы всех сделали и снова остались живы. Был момент, когда меня награждали Рыцарским Крестом. Вот что бы я с удовольствием оставил на память от прошлой жизни. Авроры, унесшие то, что осталось от Темного Лорда, не обратили внимания на смрадную кучу с остатками моего мундира. А потом все уничтожил Северус. Я понимаю, что так лучше. Мало ли кто мог знать, что это такое. Но все равно жалко.

Ладно, попробую вызвать Патронус. Я взял в руку палочку Лили, закрыл на несколько секунд глаза, представляя Ингу с нашим ребенком на руках и лица своих друзей...

— Эспекто Патронум!

Из палочки вырвалось серебристое облачко. Хм... Тут написано, что это что-то вроде первой стадии. У многих больше ничего и не получается. А у Лили был телесный Патронус. Еще раз попробовать?

— Эспекто Патронум!

Снова небольшое облачко.

— Видимо ты сильно изменилась, девочка моя, — послышалось от дверей.

Я резко обернулся. На меня смотрел тот самый старик. Как его там? Альбус Дамблдор.

В «Кто есть кто» было написано, что Дамблдор победил темного волшебника Гриндевальда. Упоминался 1945 год, война. На портрете был изображен тот, второй. То, что я тогда видел, совершенно не походило на Великую Битву. Они вполне мирно проводили какой-то ритуал. Интересно, какой?

— Здравствуй, Лили, — сказал старик.

— Добрый день, директор. Я не ждала вас так скоро.

— Разве я мог не придти?

Я пожал плечами. Честно говоря, мне было неприятно его видеть.

— Не угостишь старика чаем? — спросил он.

— Тилли! — позвал я. — Подай, пожалуйста, чай!

— Да, миссис Поттер.

На столике появился поднос с чашками, чайником, сахарницей, сливочником и вазочками с печеньем и конфетами.

-У тебя теперь есть эльф? — спросил Дамблдор, усаживаясь в самое удобное кресло не дожидаясь приглашения.

А он явно чувствовал себя хозяином в этом доме. В нашем с Гарри доме.

— Мне подарили, — ответил я, устраиваясь напротив.

Дамблдор кивнул и с видимым удовольствием развернул конфету. Мне почему-то вдруг вспомнилось, как Отто рассказывал, что после покушения фюрер почти все время жевал сладкое.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я. — Мне сказали, что вы заболели.

— Ничего серьезного, — ответил он, — у стариков это бывает. Ты как?

— Нормально, — ответил я, — насколько это возможно, конечно.

Он скорбно покивал, ухватив следующую конфету.

— Мне очень жаль, девочка моя, очень жаль. Такая утрата для всех нас. Джеймс был прекрасным человеком. Мы все оплакиваем его.

Я молча ждал, когда иссякнет этот поток. Наконец директор выдохся. Как он умудрился одновременно сожрать все конфеты и половину печенья, я так и не понял. Одно слово — волшебник.

Я отхлебнул чаю. Эти извращенцы пьют его с молоком.

— Но я должен сказать тебе, Лили, — снова заговорил Дамблдор, — что ты зря отталкиваешь своих друзей. Слава это еще не все, девочка моя.

— Директор, — сказал я, — я искренне считала, что друзья всегда помогут и поддержат. А вместо этого я получила только предложения покинуть этот дом, чего я не хочу делать, так как это будет бегством и предательством памяти Джеймса, и какие-то дикие претензии.

Дамблдор скорбно покачал головой.

— Могу я узнать о твоих дальнейших планах? — спросил он.