Из Злодейки в Толстуху

– По-бараньи это как-то, по-демонски, – качает головой Изида. – Не порядок. Надо отрастить. С такими волосами удачи не видать!

У Ирочки полные губы, обычный нос, голубые глаза, есть с чем работать, в общем.

– Но, – мрачнеет Изида, запахиваясь, – надеюсь, мне не придётся.

– Ира! – будто почувствовав, что она закончила, ломится к ней Артём. – Объясни мне, что происходит?

– Изида, – доносится до неё растерянный голос Глеба, – что не так?

Она запахивается, выходит и топает ногой.

– Все вон! Иначе от вас рожки да ножки останутся!

Глеб медлит, но затем со вздохом направляется к двери.

– Во дела, – тянет он, обуваясь. – Ну да ладно. Только меч мне потом верни, – и он выходит, после чего за дверью слышится его одобрительное: – Во баба!

Артём смотрит на Изиду испуганными глазами и переминается с ноги на ногу.

– Я жду объяснений, что с тобой происходит! Я… хочу помочь.

– До тебя не доходит, смерд, а значит, ты мне ничем помочь не можешь! О мире этом, если что, спрошу у тех, кто хотя бы жрать приносит! Дом этот её, то есть мой, так что думай! Либо ванну припираешь большую и прислуживаешь мне, либо ищи себе бараниху, которая тебя терпеть будет, тьфу!

Артём, в сердцах хлопая дверью в зал, где и жил все эти дни, в спешке принимается собирать свои вещи.

– Ванна и здесь огромная, дура! Я не виноват, что ты так себя запустила.

Он вылетает из комнаты, забрасывая на плечо сумку, но прежде, чем выйти из дома, хватает с серванта баночку со святой водой и обрызгивает Иру. На всякий случай.

И в него летит вазой с увядшими уже ромашками, которые Ира купила себе же на день рождение несколько дней назад.

Глава 14. Микробы

Громоздкое кресло у камина, задумчивость на суровом лице, заплетённые в мелкие колоски красные волосы, собранные на затылке в упругий хвост.

Анд планирует день, сплетя пальцы в замок, уперев в них подбородок, а локти в колени.

Утро выдалось не из лёгких. После бала пришлось унимать сцепившихся, словно псы, людей, из которых не выветрился хмель. Окуривать защитными от злых сил травами помещение. Хотя толку в этом мало, учитывая наличие в замке рыжего пса. Затем выдалась прогулка по окрестностям, чтобы урегулировать обстановку. Слухи о том, что с госпожой не всё в порядке, Анду не нравятся. Особенно то, с какой скоростью они распространяются и как влияют на и без того враждебное к нему отношение людей.

В итоге уже к полудню пять человек оказалось в темнице.

Анд объявил всем, что пресекать смуту будет жёстко и незамедлительно.

Он тяжело вздыхает и поднимается. Пора… Надо поговорить с Ир Челиаб и обучить её. Всему…

Губы его против воли прорезает острая усмешка.

***

Ире снится сумасшедший бал, где все в откровенных красных платьях, в железных ботинках, которые носила Маргарита, дай бог, если не раскалённых, отплясывали в кругу. И она была в самом центре, и нещадно полнела с каждым мгновением, отчего её платье трещало по швам. И холодом жёгся взгляд Кирилла Михайловича, что стоял у стены в белом смокинге, а затем ступил вперёд и стал кричать:

– Ира, ты всё испортила, ты хоть знаешь, как меня подставила, и это после того, что я для тебя сделал! Посмотри на себя!

И вот из Изиды, идеальной Изиды, она снова превращается в Ирочку, Ирочку, тащащую на своих плечах весь мир, и что удивительного, что плечи эти массивны, а всё остальное им соответствует?

Она всхлипывает и просыпается от собачьего лая.

– Мм… Что ж ты, пёсель?

Нащупывает жёсткую шерсть прежде чем открыть глаза. Успокаивается и пугается одновременно из-за того, что всё ещё в мире Изиды, в её теле и постели. С её демоном у… ног?

Алукерий видно пытался подобраться к ней, но разбудил собаку, и теперь мается у изножья кровати.

– Привет-привет! Проснулась, сладкая?

Лавина воспоминаний о вчерашнем вечере, нахлынувших на неё, не даёт ответить.

– Господи, как меня не убили?

Алукерий усмехается. На нём жёлтое будто бы платье, хотя Ира предполагает, что мужское. С изумрудными пуговицами и кожаным поясом, перчатки из той же оперы и вроде бы даже жемчужная серьга в ухе.

Всё это смотрится… привлекательно.

– Местами ты даже была похожа на Госпожу… А знаешь, что ещё любила она делать после того, как просыпалась?..

– Уж точно не с нечистью, – распахивается дверь и на пороге скалой возвышается Анд. – Она моя жена, никто не забыл? Ира! – зовёт он, но кажется, будто кричит на неё.

– Я буду помогать, и всё такое, но не надо меня женой называть! – Ира сама не понимает, как решается об этом сказать.

– Но ты… – Анд заходит и прикрывает за собой дверь, чтобы никто не услышал. – Ты якобы моя жена, об этом лучше не забывать. Да и тело её! А оно теперь принадлежит мне. Я покараю, – бросает недобрый, тяжёлый взгляд на Алукерия, – любого, кто посягнёт на моё. Ты, чёрт, на то и демон, на душу её смотри, не на тело!

– Я на то и демон, что аппетиты мои не знают границ! – ухмыляется Алукерий. – Ладно…

Он потягивается, гремя браслетами и выгибается так, что Ира пугается то ли за него, то ли за себя.

– Валите все, и разносчика гнева Богини прихватите, а я хочу в эту постель, пока она ещё тёплая…