Изабелла Баварская. Приключения Лидерика. Пипин Короткий. Карл Великий. Пьер де Жиак

Король действительно несся на герцога Орлеанского, потрясая, как безумный, мечом, так что герцог едва успел отскочить в сторону. Карл промчался мимо, но, встретив на своем пути гиеньского рыцаря, считавшегося побочным сыном Полиньяка, вонзил шпагу ему в грудь. Из раны хлынула кровь. Рыцарь упал. Вид крови не только не остановил короля, но еще усугубил его неистовство. Не давая передышки своей лошади, он стал метаться из стороны в сторону, разил мечом каждого, кто попадался под руку, и кричал: “Вперед, вперед на изменников!”

Тогда те из рыцарей и оруженосцев, кто был защищен латами, кольцом окружили короля, подставляя себя под его удары, пока наконец не увидели, что силы Карла иссякают. Тогда нормандский рыцарь по имени Гильом Марсель подошел к нему сзади и обхватил его руками. Король успел нанести еще несколько ударов, но меч выпал у него из рук, и он с неистовым криком опрокинулся навзничь. Его сняли со взмыленной, дрожащей лошади, раздели, чтобы он немного остыл. Когда к нему подошли брат и дядя, Карл их не узнал, и, хотя глаза его были открыты, стало ясно, что он ничего не видит.

Вельможи и рыцари словно остолбенели: все молчали, никто не знал, что делать. Герцог Беррийский дружелюбно пожал Карлу руку и попытался с ним заговорить, но король не отвечал ни словом, ни жестом. Тогда герцог покачал головою и сказал:

— Придется, господа, возвращаться в Ле Ман, поход наш на этом закончен.

Из опасения, как бы с королем вновь не случился приступ безумия, его связали, положили на носилки, и, удрученные, все направились обратно в город Ле Ман, куда, как и предсказывал герцог Беррийский, вернулись тем же вечером.

Сразу вызвали лекарей. Одни из них полагали, что король был отравлен еще до выезда из Ле Мака, другие же искали сверхъестественную причину его болезни и утверждали, что на него напустили порчу. В обоих случаях подозрения пали на принцев, и потому они потребовали, чтобы ученые медики произвели тщательное исследование. Тогда спросили тех, кто прислуживал Карлу во время обеда, много ли тог ел. Оказалось, что он едва прикоснулся к кушаньям, был задумчив, все только вздыхал, время от времени сжимал руками виски, словно у него болела голова. Был вызван главный мундшенк Робер де Тек, чтобы выяснить, кто из виночерпиев последним подавал королю вино; оказалось, это был Гелион де Линьяк; за ним тотчас послали и спросили, где он брал вино, которое король пил перед отъездом. Тот ответил, что ничего не знает, но что они вместе с главным мундшенком это вино пробовали. Подойдя к шкафу, он принес бутылку, в которой осталось еще довольно напитка, налил стакан и выпил. Как раз в это время от короля возвращался врач и, услышав этот разговор, обратился к принцам:

— Ваши высочества, напрасно вы хлопочете и спорите: тут нет ни отравления, ни порчи. У короля горячка, Карл сошел с ума!

Герцог Бургундский и герцог Беррийский переглянулись: если король действительно сошел с ума, регентство по праву принадлежало либо герцогу Орлеанскому, либо им. Но герцог Орлеанский был еще слишком молод, чтобы Совет возложил на него столь важное дело.

Тут герцог Бургундский нарушил молчание и обратился к двум другим герцогам.

— Любезный брат и вы, любезный племянник, — сказал он им, — я думаю, что нам надобно поскорее вернуться в Париж, ибо там легче будет лечить короля и ухаживать за ним, чем здесь, в походе, вдали от дома, А уж Совет решит, в чьи руки передать регентство.

— Я согласен, — ответил герцог Беррийский. — Но куда нам его везти?

— Только не в Париж, — встрепенулся герцог Орлеанский. — Королева беременна, и такое зрелище могло бы причинить ей вред.

Герцоги Бургундский и Беррийский обменялись улыбками.

— Ну что ж, — заметил последний, — тогда остается везти его в замок Крей: воздух там хороший, чудесный вид, река поблизости. Касательно королевы наш племянник герцог Орлеанский говорил справедливо, и, если он хочет поехать раньше и подготовить ее к печальной вести, мы останемся еще дня на два подле короля и позаботимся, чтобы он ни в чем не испытывал нужды, а потом и сами вернемся в Париж.

— Пусть будет так, как вы говорите, — согласился герцог Орлеанский и пошел отдавать распоряжения к отъезду.

Оставшись вдвоем, герцоги Беррийский и Бургундский отошли под свод оконной ниши, чтобы без помех поговорить друг с другом.

— Что вы обо всем этом думаете, кузен? — спросил герцог Бургундский.

— То же, что думал прежде: король прислушивался к голосу чересчур неискушенных советчиков, и бретонский поход не мог окончиться благополучно. Но с нами не пожелали считаться: верховодит-то теперь упрямство, прихоть, а не здравый рассудок”,