Избегнув чар Сократа

— Прыгай ко мне, зайчонок, поиграем с тобой. Конечно, поедем, ведь нас пригласили, — приласкала его Астра.

Стоял ноябрьский зазимок, не холодный, но снежный, такой, когда во дворах возводят снеговиков с красными носами и снежные крепости. И у них во дворе выросла крепость, она получилась большая и грозная, а когда пошли на приступ, снежные комья обрушились, с головой засыпав Прошу. Ребятня испугалась и разбежалась по домам. Но не Тася. Она стала разгребать снег, разгребать, разгребать и освободила Прошу. После этого мальчик целый час не мог вымолвить ни слова.

К родителям Кира подъехали днем, прямо к обеду. В доме пахло пирогами. Детей накормили сразу досыта и пустили играть на ковер в гостиную, а сами остались в угловой, с балконом и вторым окном, кухне за широким столом.

— Ты помнишь Ивана Коробкова, Астра? — словно ненароком спросил за столом Васин-старший. — Ну, того, что в Усть-Вачке начальником был?

— Конечно, помню, — не взглянув на Кира, легко ответила она. — Где-то они сейчас?

— Семья его живет дома, в Подмосковье, а сам Иван зарабатывает деньги в Африке. Воду ищет. Там базальтовые поля, разбитые, стоящие на головах, трещиноватые и обильные пресной водой, так что игра стоит свеч. Но бурить там — полный атас, врагу не пожелаешь, ствол кривится, инструмент прихватывает. Американцы пробовали и бросили. А Коробков бурит да посмеивается. Рабочие обожают его. За мастерство, конечно, а еще за то, что он их нашими анекдотами с ног валит. У них анекдоты длинные, как арабские сказки, а я, говорит, как скажу, да по-русски прибавлю — все вповалку.

— Талантливый человек, — кивнула она, вспомнив Ивана, его улыбку, его взгляд, вспомнила отдаленно, через годы и годы.

«Как о воде протекшей будешь вспоминать»…

Васин налил по одной, по второй, потом стал наливать одному себе, поскольку сын был за рулем, а женщины отказались. Широко развернувшись, разговор коснулся философии. Константина Васина, русского человека, тянуло поговорить о вечности, обращаясь к сыну и невестке. Отвечал ему Кир. Астра помалкивала. После занятий В-нса она могла говорить весь вечер, и поэтому молчала — не свое.

— Ты читал «Эстетику» Гартмана? — спрашивал отец у сына. — Почитай, я купил, вон она, на столе. Он видит грандиозную вселенную духа с бесчисленными переливающимися потоками, уровнями, слоями. Самое замечательное, что создавал он ее в берлинском подвале весной 1945 года во время штурма нашими войсками. Представляешь? Немцы — эх! И чего их понесло на мировое господство? Умняки, едри их в корень. Хотя… он-то из Риги. Николай Гартман.

— Где книга? — поднялся Кир. — Все, взял.

К Астре повернулась Зоя Сергеевна.

— Как поживает Екатерина Петровна?

— Спасибо. Она в санатории, очень довольна. Продляет себе путевку одну за другой. Там лес, режим, коллектив, даже танцы. Поздоровела. Мы были у нее на прошлой неделе. Прошке понравились следы мышей и зайцев, еловые шишки, зимняя чаща.

— Не пора ли обучать его музыке? — спросила свекровь осторожно.

— А мы уже учимся. Я почти с рождения ставила ему на ночь пластинки Вивальди, Моцарта, Чайковского. Теперь приходит учительница.

— Ты — прекрасная мать, Астра. Вам нужно иметь еще и еще детей.

Васин-старший между тем не умолкал.

— Сознание бытийствует, — говорил он, подергивая себя за рыжий вихор над ухом, — оно есть проявление бытия в нас, а вовсе не отражает никакую действительность.

— Удивительно сказано, — посмотрела Астра.

Васин поднял брови и выдохнул, словно после рюмки.

Астра поднялась.

— А что-то притихли наши дети? — и на цыпочках прошла в гостиную. — Привет! Что здесь происходит?

А здесь происходила драма.

Проша уже проиграл темноволосой Тасе в шашки две партии подряд. Он был ужасно расстроен и как мать хватался за светло-русую голову обеими руками и раскачивался из стороны в сторону.

— Давай еще разок, — настаивал он.

— Не хочется.

— Нет, давай, давай. Выбирай: в поддавки или вышибалы?

— В вышибалы, — уступила та.

Она была добрая девочка, да в чужом доме, да у дедушки Проши, а у нее-то самой даже папы не было, а бабушку она не помнила.

— В вышибалы ставим шашки по краям в два ряда. Щелк! Щелк!

И вот тут-то он и выиграл. Трижды. Три победы подряд!

— Крутизна, — поздравила Тася. — И не заплакал, и победил.

— Оле-оле-оле-оле!

— Хорошие вы люди, — обняла обоих Астра. — Что-нибудь почитать вам?

— Нет! — отказался мальчик, — мы будет играть в солдатики. Здесь в коробке еще папины солдатики, еще папа ими играл.

Тася солдатиков не любила, но из вежливости согласилась. А Проша и рад командовать, как настоящий генерал.

— Ты будешь в сашкинй колоде, а я в витькиной. Первый Витька, за ним Митька, за ним Колька, Олег и я. За мной один Ромка.

— Постой, постой, — вмешалась мама, — ты же в гостях, на другом конце города. Мог бы и первым встать.

Проше пришлось объяснять ей простые вещи.

— Первый Витька, — заорал он во все горло.

— Не кричи, я слышу.

— За ним Митька, за ним Колька, Олег и я. За мной один Ромка.

— А как вы знаете, кто за кем?

— Кто сильнее. Я только Ромку побеждаю.

Мама и Тася встревожено посмотрели на Прошу.

— Тебя что, все бьют?