Избранники Смерти

— Самому бы отыскать, — в голосе говорившего прозвучала горечь.

Багумил боялся пошевелиться. Тихо, стараясь не выдать себя, открыл глаза и тотчас зажмурил крепко-накрепко, потому как на него остановившимся желтым взглядом пялился здоровенный волк.

— Не знаешь, где она, или сказывать не хочешь?

— Не знаю. С лета ищу.

Отрубленная волчья голова откатилась в сторону, один из спасителей пнул ее ногой.

— Ну, с мертвецом-то что делать будем? — Крепкая ручища перевернула старика на спину. — Эх, вот и мальчонка с ним. Жаль, не успели. Что бы ему раньше крикнуть.

— Да живые они, — спокойно ответил другой голос. — На мальчишке и следа нет. Без чувств лежит. А старый-то хрыч, хоть и в крови, а вот как рожу морщит. Вставай, батюшка, если нога не сильно переедена.

Багумил открыл один глаз, думая, признаваться ли, что жив.

— Давай-давай, батюшка! — расхохотался с облегчением громадный бородач. Он навис над стариком, подхватив, посадил, легонько хлопнул по щеке. — Не сильно тебя и порвали. Тулуп крепкий.

Бородач взял на руки Дорофейку, и уж тут Багумил не удержался, вскочил, словно ошпаренный, вцепился онемевшими пальцами в одежду мальчика.

— Куды? Не пущу!

— Тьфу ты, старая бестолочь. Хотели б мы навредить, оставили бы вас обоих волкам. Не желаешь на телеге ехать, топай своими ногами, а мальчонку довезем.

Багумил насупился. Поднял перемазанную грязью мокрую шапку и стал тереть шею и лицо, перепачкавшись еще хуже своей и волчьей кровью. Помолчал. Дорофейка вздрогнул на руках бородача, застонал жалостливо.

— Куда шли-то вы, юроды? — надменно спросил высокий молодой маг в теплом плаще с лисой на гербе, повязанном на руку. Багумил растерялся, не зная, как угадать. Видно, красивый синеглазый манус ехал из Бялого, куда и сам Багумил ворачиваться не желал, да только как вызнать куда. Ляпнешь не то — рассердятся господа и оставят в поле. Уж не раз такое бывало на веку Багумиловом: доброта людская некрепкая: только облагодетельствовать желали, уже и плетку достают. А бородач пострашнее любого господина ворожителя будет. У него не кнут, а железки смертоносные.

— Да певцы мы, перехожие, — завел он тоскливым голосом. — Я сказки складываю, мальчонка мой до песен дар имеет. Вот и ищем, какому господину охота двор свой сказаньями и пением развлечь.

— Знать, погано сказываешь, — заметил с насмешкой красивый манус, — раз тебя с мальцом в такую погоду со двора прогнали.

Багумил обиделся.

— Сами мы пошли. Думали, до весенней распутицы найти доброго хозяина. Вдруг кто на зиму сказителя не нашел, верно, со скуки уж на стену прыгает.

Маг надменно поднял брови, а бородач весело расхохотался.

— Жаден ты, батюшка, и хитер как бродячий пес.

— Ой, — спохватился Багумил, завертел головой. — Собака-то где?

Спасители заозирались, но и на поле, и в примыкающем к нему пролеске было тихо.

— Верно, загрызли твою собаку, — с сожалением проговорил бородач. За деревьями мелькнуло что-то коричневое, Багумил с надеждой крикнул: «Приблуда», но это оказался не пес, а какой-то плешивый старик, старательно изображавший, что спешит на помощь товарищам. А может, и правда торопился: плешь вспотела, на лбу крупные капли пота, под глазами тени, а руки так и ходят ходуном.

— Не поспел, — с нарочитым отчаянием просипел старик, — уж все без меня уладили.

Он с опаской посмотрел на отрубленную волчью голову, безголовое тело, на бездвижные тела других волков.

— Уж не встанут, верно? Не поехать ли нам по своим сторонам, батюшка? — обратился он к бородачу. — Господина мануса ты выручил, бедолаг этих из волчьей пасти вызволил. Теперь самим бы не попасть. А ну как разгневается Владислав Радомирович, что я долго еду, решит, загулял в лесах его верный словник. Верни мальчонку деду, да в дорожку, в дорожку.

У Багумила сердце упало. Ну как и правда послушает бородач старого словника и оставит их с Дорофейкой здесь, уедет без них в благословенную Черну, а пешим ходом до нее дня три еще, и то если только мальчишка в себя придет да сможет хорошо идти. Синеглазый маг, по взгляду видно, с собой не возьмет, сам, по всему суда, в дороге в беду попал, а старик с бородатым возницей его выручили.

Багумил зло глянул на старого мага и тут же скособочился, скривил лицо в благодарной улыбке юродивого, потянулся к бессильно обмякшему на руках бородача мальчику.

— Прости нас, добрый господин, что в пути задержали. Не гневи хозяина, поезжай. А уж мы как-нибудь…

Он, прихрамывая, подошел к молодому магу.

— И тебе спасибо, добрый господин манус. Рукам твоим крепости, князю долголетия и щедрого нрава.

— Вот еще, — легко попался на удочку Багумила бородач. — Певцов с собой возьмем. В Черне к лекарю сведу, а там поглядим. Если не сладится под крылом чернского князя, сам посажу на подводу до соседнего удела.

Словник подскочил к нему, что-то шепнул на ухо, Багумил не расслышал, да только возчик рассмеялся и покачал головой: