Избранное

Но напрасно старался он казаться любезным: ведь Йожи — новичок в «обществе» и не умеет так искусно лицемерить, чтобы создать атмосферу непринужденности. Однако отпустить сейчас этих дамочек тоже нельзя, хотя они и собираются уходить. Это выглядело бы так, будто он выставил их за дверь. Нет, если уж пришли, то пусть еще посидят, побеседуют, а потом идут себе с миром, унося приятные воспоминания. Они, собственно, только для того и остались, чтобы посмотреть на мужа Ибики — «этого душечку» — и познакомиться наконец со знаменитым Майорошем (какая, однако, мужицкая фамилия). Ах, это так любопытно и такая интересная тема для болтовни в других компаниях, куда они вхожи!

Ибойка тоже упрашивала гостей: «Ну, побудьте еще, милочки, я только подогрею ужин для моего Йожи и сейчас же приду. Посидим все вместе. Ведь он, бедняжка, так редко бывает в обществе, только и возится с директорами, инженерами да партийными секретарями».

Йожи мобилизовал всю свою галантность — ее было у него не слишком много:

— Что ж, побудьте, пожалуйста, посидите у нас хоть немного, еще успеете домой, ночь длинная…

— Нам-то что, мы можем и попозже встать, но вот как вам, товарищ Майорош?.. — защебетала Илика, чтобы как-нибудь завязать разговор.

— Ничего, я ведь теперь в вечерней смене, — отвечал Йожи. Тут два попугая затараторили наперебой, засыпая его вопросами, так что Йожи едва успевал отвечать; наконец пришла из кухни Ибойка, позвала его ужинать, и он ушел в соседнюю комнату.

И хорошо еще, что ему приходилось только отвечать. Ведь Йожи даже не знал, как ему к ним обращаться. Как их назовешь? Илика, Чепика? Это в его устах звучало бы смешно. Товарищ? Тоже нельзя. Тогда «милостивая государыня» или «мадам»? Пожалуй, именно так следует называть этих незнакомых дам, но он не знает толком, дамы ли они или девицы. Да и совестно ему было бы перед партией и товарищем Бенчиком, что он все еще не избавился от деревенского раболепия перед господами и продолжает величать их «милостивыми», хотя титулы давным-давно отменены.

В деревне это вопрос не трудный — там ведь все одинаковы: тетушка Эржи или тетка Шари, иногда просто соседка, а если помоложе, то и вовсе: «Эй ты, Юльча, Жужи!..» В крайнем случае можно и по фамилии назвать. Но тут вся эта деревенская наука ничего не стоит, а потому Йожи предпочитал молчать, даже если эти «дамы» сочтут его тупицей.

Между тем, посматривая то на одну, то на другую собеседницу, Йожи волей-неволей разглядел их более подробно. Обе с виду были довольно моложавы, хотя, должно быть, старше Ибойки. Илика — худая, высокая, длинноногая блондинка, из тех, про которых в деревне говорят «ноги из подмышек растут». Девушка она или замужняя, трудно сказать. Пожалуй, замужняя, хотя, если у нее есть муж, что ей нужно в такой поздний час в чужой квартире?

Вторая, Чепика — шатенка или, вернее, неопределенной масти, — ростом была пониже и, что называется, женщина в теле, ее высоко подтянутые груди под плотно облегающей шерстяной кофточкой воинственно торчали вперед — «точь-в-точь две мортиры из женского арсенала» — сразу же мелькнуло в голове у Йожи, бывшего артиллериста. Чепика была смешлива до крайности, на все отвечала хохотом, да таким, что в окнах стекла дрожали. Девица она или женщина, тоже установить невозможно. Если девицей называть невинную девушку, то едва ли. Этому противоречил и раздавшийся таз, и широкие бедра, выпирающие из тесного стульчика, на которых расположились картежницы вокруг стола. Кресла для азартных игроков — вещь неподходящая. Ведь в них уходишь чуть не с головой, а низкими столиками, пуфами и мебелью на разные случаи жизни Майороши еще не обзавелись, покамест на это нет денег.

Конечно, обе гостьи были, как говорится, «в полной форме» — намазаны, накрашены и прочее. Надо же показать свою «индивидуальность»! Волосы — настоящие или нет, кто их знает — у Илики, у худощавой, отливают золотом и падают на шею длинными локонами. У Чепики они, пожалуй, естественного каштанового цвета, но образуют на голове что-то вроде круглой деревенской корзинки, сплошь в мелких завитушках, как у негра. Должно быть, она считала — да и слышала от других, — что такая прическа ей к лицу. Губы у обеих накрашены, но как-то небрежно, словно наспех. То ли помада плохая, то ли умения не хватает — на недостаток времени они вряд ли могут пожаловаться, — то ли в пылу болтовни и, увлекшись кексами, они «съели» свои губы. Больше о них ничего и не скажешь. И Йожи кажется, будто он стоит перед витриной модного магазина и перед ним не люди, а манекены с раскрашенными, но уже немного облупленными лицами. Или будто он купил своей дочке в игрушечной лавке две огромные, с вытаращенными глазами куклы. Да, это не живые люди и даже не модели живых людей, а какие-то искусственные создания. Только бегающие по сторонам блестящие глаза да языки, что без устали мелют вздор в наигранном тоне дурных актрис, доказывают, что они все-таки люди, вернее сказать, дрянные людишки.