Избранное

Все это не что иное, как «моральный хаос», причитает автор. А я бы сказал, что это просто старомодная американская глупость, когда правящий истеблишмент с помощью оголтелой «Уолл-стрит джорнэл» цинично провоцирует одурманенное религией большинство.

«У нас нет готового совета, как страна могла бы в кратчайший срок выбраться из болота сексуальной распущенности…» Можно повторять это снова и снова, что газета, конечно, и будет делать. Но вместо того чтобы давать плохие советы, лучше бы воздержаться от рекламных полос, взваливающих вину на нечто, именуемое «либеральными ценностями». В стране, разделенной на политических реакционеров и религиозных маньяков, либерала встретишь не чаще, чем ходячее дерево или даже горящий куст[103]. Но автор ясно дает понять, что с наказанным генералом поступили несправедливо. Что касается «девочки» с ребенком, то это статистика, которой злоупотребляют журналисты правого толка, сами зачастую недалеко стоящие от отвратительных, опьяненных «тяжелым металлом» групп женщин, бросающих младенцев в сортирах, – этой мерзкой ситуации можно было бы избежать, если бы «мальчик» и «девочка», занимаясь сексом, пользовались бы, скажем, презервативом.

Но нет. Нас уверяют, что моральный хаос – это результат сексуального образования и «засорения», как говорится в рекламе, «болота» «кондомами, которые вот уже пять лет распространяются в школах взрослыми… или автоматами, по чистому совпадению установленными в туалетных комнатах». Из этого можно заключить, что исповедальня была бы более подходящим местом. Итак, с одной стороны, плохо – и с этим мы все согласны, – когда женщина рожает и тут же бросает младенца, но плохо также и – по какой-то метафизической причине -предотвращать деторождение такого рода. В этих гусиных криках не ощущается причинно-следственной связи. Конечно, СВИВМ имеет свою программу: никакого секса вне брака для низших классов и преследование всех, генералов в том числе, а также людей достойных – благодаря тем же либералам, которые ныне «ничего не запрещают, но наказывают за все подряд». Это полный абсурд, все равно что заставить космический корабль гнаться за кометой.

Разумный поведенческий кодекс, соблюдаемый всем миром (кроме некоторых монотеистических еврейских фундаменталистов, а также христиан и мусульман), заключается в том, что сексуальные связи «по взаимному согласию» государства не касаются. Соединенные Штаты в этих вопросах всегда плелись позади всех, отчасти из-за своих пуританских корней, а также в результате социальной организации, достигнутой за несколько тысячелетий семейного ведения сельского хозяйства, которой всего столетие назад бросила грубый вызов индустриальная революция, подъем городов и, в самое последнее время, постиндустриальный мир услуг, в котором «безопасная» проституция была бы сегодня бриллиантом чистой воды.

Хотя «тягомотина» (любимое словечко правых), напечатанная на рекламной полосе «Нью-Йорк таймс», представляет собой сплошное пустословие, которое не нужно принимать всерьез, за этим вздором прячется забавное лицемерие. СВИВМ мораль нисколько не интересует. В самом деле, какая-нибудь компания, способная увеличить квартальную прибыль, отравив при этом реку, достойна восхваления. Однако статья отражает некое беспокойство по поводу того, что все люди через секс – это всего доступнее – могут попытаться освободиться от своих хозяев, которые по части всевозможных запретов становятся все более жесткими и требовательными: их грязный секрет состоит в том, что вас могут выгнать за одну неосторожную связь. В середине своей занудной статьи газета почти попадает в точку: «Все очень просто [sic]: мы полагаем, что кодекс сексуального поведения, установленный когда-то укоренившейся в США религией, поддерживал общество в более или менее здоровом состоянии, не имеющем ничего общего с очевидной катастрофой сегодняшнего дня». Вот так. Где сейчас Норман Лир, создатель «Мэри Хартман, Мэри Хартман»[104]

, когда он нам так нужен? Представьте себе на экране серую режиссерскую хлопушку, аспидное небо, зловещую (любимое словечко Дэррила Занука[105], которое он никак не мог выговорить) музыку. Затем слышится жалобный женский голос, зовущий «Эстер Принн, Эстер Принн!» – а экран заполняет алая пульсирующая буква А[106].