Избранное

Я дней не считал.И считать на что вам!Отмечу лишь:сквозь еловую хвою,года отшумевши с лесом мачтовым,леса перерос и восстал головою.Какой я к этому времени —даже определить не берусь.Человек не человек,а так —людогусь.Как только голова поднялась над лесами,обозреваю окрестности.Такую окрестность и обозреть лестно.

Вы бывали в Пушкине (Ярославская ж. д.) так в 1925-30 году? Были болота. Пахалось невесть чем. Крыши – дыры. Народ крошечный. А теперь!

В красных,в зеленых крышах сёла!Тракторы!Сухо!Крестьянин веселый!У станции десятки линий.Как только не путаются —не вмещает ум.Станция помножилась на 10 – минимум.«Серьезно» —поздно

является.Молодость – известное дело – забавляется.Нагибаюсь.Глядя на рельсовый путь,в трубу паровозу б сверху подуть.Дамы мимо.Дым им!Дамы от дыма.За дамами дым.Дамы в пыль!Дамы по луже.Бегут.Расфыркались.Насморк верблюжий.

Винти дальше!

Пушкино размельчилось.Исчезло, канув.Шея растягивается– пожарная лестница —головауже,разве что одному ИвануВеликомуровесница.

Москва.

Это, я вам доложу, – зрелище. Дом'а. Дома необыкновенных величин и красот.

Помните,дом Нирензеестоял,над лачугами крышищу взвеивая?Так вот:теперьпод гигантамигрибочкомэта самая крыша Нирензеевая.

Улицы циркулем выведены. Электричество ожерельями выложило булыжник. Диадемищами горит в театральных лбах. Горящим адрес-календарем пропечатывают ночь рекламы и вывески. Из каждой трубы – домовьей, пароходной, фабричной – дым. Работа. Это Москва – 940-950 года во всем своем великолепии.

Винти!

Водопьяный переулок разыскиваю пока,Москва стуманилась.Ока змейнула.Отзмеилась Ока.Горизонт бровями лесными хмурится.Еще винчусь.Становища Муромцаиз глаз вон.К трем морямпростородуряющ и прям.Волга,посредине Дон,а направо зигзагища Днепра.

До чего ж это замечательно!

Глобус – и то хорошо. Рельефная карта – еще лучше. А здесь живая география. Какой-нибудь Терек – жилкой трепещет в дарьяльском виске. Волга игрушечная переливается фольгой. То розовым, то голубым акварелит небо хрусталик Араратика.

Даже размечтался – не выдержал.

Воздухголосом прошлоговетрится басов…Кажется,над сечью облачных гульбв усах лучей головища Тарасов Бульб.Еще развинчиваюсь,и ужебежитглазза русские рубежи.Мелькнуливаляющиеся от войны дробилки:Латвии,Литвыи т. п. политические опилки.Гущей тел искалеченных, по копям скрученным,тяжко,хмуро,придавленная версальскими печатями сургучными,Германия отрабатывается на дне Рура.На большой Европейской дороге,

разбитую челюстьВерсальским договором перевязав,зубами,нож зажавшими, щерясь,стоит француз-зуав.Швейцария.Закована в горный панцирь.Италия…Сапожком на втором планце…И уже в тумане:Испания…Испанцы…А потом океан – и никаких испанцев.Заворачиваю шею в полоборотца.За плечом,ледниками ляская —бронзовая Индия.Встает бороться.Лучи натачивает о горы Гималайские,Поворачиваюсь круто.Смотрю очумело.На горизонте Япония,Австралия,Англия…Ну, это уже пошла мелочь.

Я человек ужасно любознательный. С детства.