Избранное

— А-а… Учить нэ переучить. Вот сколько еще… — Серега показал неосвоенную толщину книги.

— Смотри не рехнись… Это же и чокнуться можно, — посочувствовала Валентина и без перехода продолжила: — А там Зинка Шапкина с рудника приехала. Ру-угается… Фиолетиха же рейд учинила по общежитию. Ну и сунулась к ней, а Зина ей такое… Пулей вылетела.

— Кто?

— Комендантша.

— А-а…

— Ты с Гришкой-то, поди, так и не поговорил насчет Зинки, а?

— Нэт, Валентина. Он, понымаеш… занят был.

— А что же делать, Серго? Зинка ведь знаешь какая — натворит чего с собой…

Серега мучительно сообразил:

— Я тут думал… И у меня идэя возникла.

— Какая?

Серега швырнул на стол нож, схватил с подоконника берет, решительно натянул на бритую голову.

— Пошли к Зынаиде.

В городе начиналась метель. Невидимая твердая поземь растаскивала по дорогам недавно еще аккуратно подбитые сугробы. И косо ложились от шквальных порывов голые ветки рябин. В световых фонарных рупорах юлила и пенилась метельная мошкара.

Пока Горохов возился с ключами, отпирая входную дверь в бассейн, остальная компания управленцев устроила в снежном намете на берегу пруда развеселую кучу малу.

В матовом, зыбком свете мелькали лица, руки, ноги. Студеникин оказался на самом верху и блаженно гоготал, сидя на чьей-то спине.

— Алик, а Алик! — безнадежно звала его капризным голосом Люба.

— Чего?! — отозвался наконец Студеникин.

— Я замерзла. Холодно.

— А ты иди сюда! Жарко будет… — Куча мала расползлась под Студеникиным, и он исчез в хохочущем, орущем клубке…

Зато потом, уже в бассейне, поблескивающем чистеньким кафелем и свежей покраской, началось такое… что женская половина компании так и зашлась от смеха.

Силой раздели долговязого, брыкающегося Гимова. Раскачали за руки и за ноги под могучий хор-рев:

— И-и за борт ее бросает… В набежавшую волну! — швырнули в желтых кальсонах в теплую, ласковую воду…

Гимов плавал и кричал стонущим от хохота женщинам:

— Да отвернитесь вы! Мне же вылезти надо.

Затем был дан старт. На тумбочки влезли Студеникин, Тучин, Конусов и Беспятый. Командовал ими в где-то уже обнаруженный мегафон Шаганский. Для начала он сообщил возраст, вес, рост каждого. Заставил всех подравнять трусы под плавки Студеникина. Сообщил, что победитель заплыва будет награжден бутылкой шампанского, и рявкнул:

— Арш!

Мужчины кто как бухнулись в воду. Вскипели белые буруны… Некоторое время все плыли ровно — никто не мог никого обогнать. Плечистый, мощный Студеникин явно работал на публику, накатывая пенистым баттерфляем. Плотный, лысый Беспятый ухал, вымахивая из воды почти по пояс, — саженками. Сухой, жилистый Тучин ввинчивался вертким, послушным телу кролем.

А метров за десять до противоположной стенки вперед совсем непредвиденно вырвался Конусов, плывший на спине. Сперва отлепился на корпус от остальных, затем еще дальше.

— Слабаки… — выдохнул Конусов проигравшим. — Это вам… не руки… выламывать. Тут соображать треба.

Беспятый, с заросшей щетиной грудью, смахнул с лица воду, крякнул и подмигнул Тучину:

— Задается, мерзавец. Макнем?

— Макнем.

Они кинулись ловить заместителя по производству. Загнали его в угол бассейна, стали топить с гамом и плеском…

С борта бассейна махал руками Горохов и визгливо уговаривал:

— Потихонечку, потихонечку, товарищи!.. Без шума.

Конусов отбивался как мог.

— А-ага! — орал Беспятый. — Попался! На тебе! На!..

Конусов только отплевывался, успевая заглатывать воздух, и мячиком уходил в воду.

Студеникин в возне участие не принимал: устало висел на пробковом канате, разделяющем дорожки. Выдохся на своем пижонском баттерфляе…

В этот момент внимание некупающихся переключилось на Гимова. Он, длинный, тощий, с выпирающим брюшком и обвисшими желтыми кальсонами, натянул на себя спасательный круг, подхватил под руки, справа и слева, закатывающихся от хохота жен Студеникина и Клыбина и изображал «маленьких лебедей».

Тучин подплыл к Студеникину. Тот широко и ненужно улыбнулся. Тучин внимательно изучил улыбку и с презрительным ударением на последнем слове спросил:

— Сияешь… Алик?

— Поди, тоже рад?

— Вот завтра улетишь — порадуюсь…

— Чему, если не секрет?

— Воздуху чистому.

Студеникин макнул лицо в воду, фыркнул:

— Все грубишь, Паша… А между прочим, благодарить бы меня должен. Я с Нижнего — ты в начальники сразу. Я в Москву — ты в квартиру мою. Трехкомнатную… Цени.

— Ба-аль-шое спасибо…

— Да не за что. Живи. Пользуйся… Кстати, знаешь, — Студеникин перешел было уже и совсем на приятельский тон. — Мы с Любой решили вам всю мебель оставить и холодильник. Он хоть и старый, но тянет будь здоров.

Тучин оглянулся. Их никто не слушал. Беспятый к Конусов вытирались, сидя к ним спинами на стартовых тумбочках.

— Ну вот что, Студеникин, — сказал Тучин, придвинувшись вплотную. — Не хотел я… Да скажу. Надо.

— Скажи, скажи, Павел Степанович, — заиграл голосом Студеникин. — Весь внимание…

Тучин сузил глаза, будто прицелился, и нервно шевельнул мокрыми усами.

— Сука ты.

Студеникин переменился в лице, оттолкнулся от троса и лениво поплыл вдоль стенки бассейна. Потом оглянулся и, деланно улыбаясь, крикнул: