Избранное

Притаившись в зарослях дрока, он обвел взглядом косогор. Никого не было, только птицы вспорхнули с веток, будто опасаясь, что опять кто-нибудь выстрелит. Он видел, как они летят, раскинув крылья, словно маленькие «птички» на полях книги.

Он забыл винтовку в пещерке и решил возвратиться. Тишина давила купа сильней, чем обычно, и ничего хорошего это не предвещало. Он ругал себя за неосторожность и уже повернул обратно, как вдруг увидел мальчишечью голову в сплетении веток.

Размалеванное лицо тут же исчезло, но Мартин одним прыжком очутился у дерева.

— Эй, ты!

Там сидел мальчишка, скрючившись, как младенец в утробе. Мартин в изумлении уставился на него. Мальчишка, очевидно, спятил, потому что измазал себе лицо целой палитрой красок. Его щеки в синих, зеленых, желтых и оранжевых разводах напоминали географическую карту; испуганные глаза окружала жирная черная черта, тонкие губы совсем побелели.

— Ты что тут делаешь? — спросил Мартин.

Согнувшись у его ног, мальчик дрожал как лист. Мартин заметил, что к поясу у него привязан подсумок, а через плечо перекинут солдатский ранец.

— Ты слышал выстрел?

Мальчишка корчил страшные рожи и, когда Мартин положил руку ему на голову, ощетинился, как еж. Сквозь сажу проступила дрожащая слезинка.

— Это не я, — бормотал мальчишка. — Честное слово.

Кажется, он действительно был страшно напуган.

— Я ничего не делал! Пустите! — злобно вырывался он.

Мартин отпустил его. Он хорошо знал, что мальчик жил в интернате, но не мог вспомнить его имени. Почему он не ушел вместе со всеми? Мартин хотел было спросить, но решил, что сейчас ничего от него не добьешься.

Мальчишка побежал, размахивая руками как чертенок. У самой чащи он внезапно остановился и швырнул что-то черное. Мартин бросился на землю, затаив дыхание.

Этоон знал хорошо — напряжение мышц, холодную пустоту перед взрывом. Мягкая, липкая тошнота подступила к горлу.

Так он лежал, не смея шелохнуться, прикрыв голову руками и отсчитывая секунды. Он насчитал сто, потом еще пятьдесят. Приподнялся на локтях и взглянул на черный предмет.

Граната — чешского производства — лежала метрах в пяти. Мальчишка забыл выдернуть кольцо, и это спасло Мартина.

Его прошиб холодный пот. Не было ни сил, ни мыслей. Тело стало чужим, ватным.

— Ну и гад!

Руки были в ссадинах, из носа шла кровь. Мартин снова посмотрел на безопасную гранату и на заросли, куда юркнул мальчишка. Все это было невероятно, бессмысленно. Никакой логики.

Во-первых, детей эвакуировали. И потом, этот выстрел, мальчишка, граната — какая-то чушь… Ребята давно его знали. Он часто катал их на машине, а иногда отдавал им лишние солдатские пайки. Но ощущение нереальности, которое царило тут уже несколько часов, оправдывало любую бессмыслицу.

В нескольких шагах от себя Мартин обнаружил распечатанную коробку патронов. Он опустился на колени и принюхался — пахло порохом. На листке бумаги было написано карандашом: «Расстрел в 10». Он посмотрел вокруг, не разъяснит ли что-нибудь смысл этой записки, но ничего не нашел.

Он все еще стоял на коленях, держа на ладони листок, когда в него выстрелили сзади. Теперь сомнений не оставалось. Пуля пролетела в нескольких метрах — безусловно, стрелок целился в него.

И сразу же — прежде чем он успел понять, что происходит, — раздался пронзительный свист, умноженный эхом, и, словно по команде, лес наполнился топотом и криками. Ребята неслись, по-видимому, цепью, вприпрыжку, как несутся после уроков, и, подражая зверям, оглашали лес дикими воплями.

Это было вроде набега индейцев — такие набеги Мартин не раз видел в кино. Однако шум постепенно удалялся. До него донеслось еще несколько приглушенных, не совсем уверенных криков, и снова стало тихо, словно ничего и не было, словно мальчишек поглотила земля.

В лесу опять царил покой. Солнце пробивалось сквозь путаницу веток и окружало предметы ободками света и тени. Птицы вернулись на деревья, и Мартин, лежа на земле, долго слушал их пение.

Ровно в десять тридцать грохот динамита возвестил о том, что мост взорван. Он увидел, как облачка дыма, похожие на взбитый белок, поднялись и растаяли в синем, сверкающем небе. Застрекотали пулеметы по ту сторону оврага: приближались передовые отряды противника. Итак, он оказался на ничьей земле.

Мартин находил все новые следы отступления мальчишек — смятую траву, отпечатки башмаков, еще один листок со словами: «Расстрел в 10». Вероятно, он чему-то помешал, потому в него и стреляли.

«Очень скоро, — думал Мартин, — я потеряю свободу. Меня возьмут в плен». Он вспомнил Дору. «Когда кончится война…» Она вечно строила планы, думала о будущем. А он всегда думал только о настоящем. Даже сейчас ему не удавалось представить, что сюда придут чужие войска. Будь она рядом, можно бы сказать ей: «Знаешь, главное — чтобы все это кончилось. Пожить бы мирно хоть немного…» Но Дора умерла, и, как ни тяжело, он в конце концов забудет ее.