Избранное

Я быстро поворачиваю к ней голову. Старухи в кресле нет. Я смотрю на пустое кресло, и дикая радость наполняет меня. Значит,

это все был сон? Но только где же он начался? Входила ли старуха вчера в мою комнату? Может быть это тоже был сон? Я вернулся вчера домой, потому, что забыл выключить электрическую печку. Но может быть, и это был сон? Во всяком случае, как хорошо, что у меня в комнате нет мертвой старухи, и значит, не надо идти к уп равдому и возиться с покойником!

Однако, сколько же времени я спал? Я посмотрел на часы: поло вина десятого, должно быть утра.

Господи! Чего только не приснится во сне!

Я опустил ноги с кушетки, собираясь встать, и вдруг увидел мертвую старуху, лежащую на полу за столом, возле кресла. Она лежала лицом вверх, и вставная челюсть, выскочив изо рта, впи лась одним зубом старухе в ноздрю. Руки подвернулись под тулови ще, и их не было видно, а из-под задравшейся юбки торчали кост лявые ноги в белых, грязных шерстяных чулках.

— Сволочь! — крикнул я и, подбежав к старухе, ударил ее сапо гом по подбородку.

Вставная челюсть отлетела в угол. Я хотел ударить старуху еще раз, но побоялся, чтобы на теле не остались знаки, а то еще по том решат, что это я убил ее.

Я отошел от старухи, сел на кушетку и закурил трубку. Так прошло минут двадцать. Теперь мне стало ясно, что все равно дело передадут в уголовный розыск, и следственная бестолочь обвинит меня в убийстве. Положение выходит серьезное, а тут еще удар этот сапогом.

Я подошел опять к старухе, наклонился и стал рассматривать ее лицо. На подбородке было маленькое темное пятнышко. Нет, при драться нельзя. Мало ли что? Может быть, старуха еще при жизни стукнулась обо что-нибудь? Я немного успокаиваюсь и начинаю хо дить по комнате, куря трубку и обдумывая свое положение.

Я хожу по комнате и начинаю чувствовать голод все сильнее и сильнее.

От голода я начинаю даже дрожать. Я еще раз шарю в шкапике,

где хранится у меня провизия, но ничего не нахожу, кроме куска сахара.

Я вынимаю свой бумажник и считаю деньги. Одиннадцать рублей.

Значит, я могу купить ветчинной колбасы и хлеб, и еще останется на табак.

Я поправляю сбившийся за ночь галстук, беру часы, надеваю куртку, выхожу в коридор, тщательно запираю дверь своей комнаты,

кладу ключ себе в карман и выхожу на улицу. Надо раньше всего поесть, тогда мысли будут яснее, и тогда я предприму что-нибудь с этой падалью.

По дороге в магазин мне приходит в голову: не зайти ли мне к

Сакердону Михайловичу, и не рассказать ли ему все, может быть вместе мы скорее придумаем, что делать. Но я тут же отклоняю эту мысль, потому что некоторые вещи надо делать одному, без свиде телей.

В магазине не было ветчинной колбасы, и я купил себе полкило сарделек. Табака тоже не было. Из магазина я пошел в булочную.

В булочной было много народу, и к кассе стояла длинная оче редь. Я сразу нахмурился, но все-таки в очередь встал. Очередь подвигалась очень медленно, а потом и вовсе остановилась, пото му что у кассы произошел какой-то скандал.

Я делал вид, что ничего не замечаю, и смотрел в спину моло денькой дамочки, которая стояла в очереди передо мной. Дамочка была, видно, очень любопытной: она вытягивала шейку то вправо,

то влево и поминутно становилась на цыпочки, чтобы лучше разгля деть, что присходит у кассы. Наконец она повернулась ко мне и спросила:

— Вы не знаете, что там происходит?

— Простите, не знаю, — сказал я как можно суше.

Дамочка повертелась в разные стороны и, наконец, обратилась ко мне:

— Вы не могли бы пойти и выяснить, что там происходит?

— Простите, меня это нисколько не интересует, — сказал я еще суше.

— Как не интересует? — воскликнула дамочка, — Ведь вы же сами задерживаетесь из-за этого в очереди!

Я ничего не ответил и только слегка поклонился. Дамочка вни мательно посмотрела на меня.

— Это конечно, не мужское дело стоять в очередях за хлебом,

сказала она. — Мне жалко вас, вам приходится тут стоять. Вы дол жно быть холостой?

— Да, холостой! — ответил я, несколько сбитый с толку, но по инерции продолжал отвечать довольно сухо и, при этом слегка кла няясь.

Дамочка еще раз осмотрела меня с ног до головы и вдруг, при тронувшись пальцем к моему рукаву, сказала:

— Давайте я куплю, что вам нужно, а вы подождите меня на ули це.

Я совершенно растерялся.

— 38

Но Сакердон Михайлович, не отвечая мне, кинулся к керосинке,

схватил занавеской кастрюльку и поставил ее на пол.

— Черт побери! — сказал Сакердон Михайлович. — Я забыл в кас трюльку налить воды, а кастрюлька эмалированная, и теперь эмаль отскочила.

— Все понятно, — сказал я, кивая головой.

Мы опять сели за стол.

— Черт с ними, — сказал Сакердон Михайлович. — мы будем есть сардельки сырыми.

— Страшно есть хочу, — сказал я.

— Кушайте, — сказал Сакердон Михайлович, — пододвигая мне сар дельки.

— Ведь я в последний раз ел вчера с вами в подвальчике и с тех пор ничего не ел, — сказал я.

— Да, да, да, — сказал Сакердон Михайлович.

— Я все время писал, — сказал я.

— Черт побери! — утрированно вскричал Сакердон Михайлович,

Приятно видеть перед собой гения.

— Еще бы! — сказал я.