Избранное

— С какой стати, Иван Андреевич? А что?..

— Да так… Извините, пожалуйста… Чем занимаетесь?

— Добротой.

— Чем, чем, не понял?

— С матерью про доброту разговариваю. Какое у добра выражение лица, выясняем…

— Извините, что помешал…

— Да нет, ничего, Иван Андреевич… У вас какое-нибудь дело ко мне?

— Да нет вроде…

— А может, все-таки что-нибудь есть? Ты говори, Иван. Тебе, может быть, там плохо? — крикнул Кряквин.

— Очень… — коротко отозвалось в трубке.

— Иван! Але! Ты меня слышишь?! — кричал Кряквин и услышал, как в мембране певуче зазуммерили отбойные гудки…

Кряквин, недоумевая, посмотрел на трубку, потер ее белой пластмассой лоб и осторожно уложил в гнездо аппарата…

Вера Владимировна задумчиво шла коридором восьмого этажа, направляясь к гостиничному лифту, когда навстречу ей, совершенно неожиданно, появился Николай… Посвистывая, он нес двумя пальцами поблескивающий целлофаном сигаретный блок. Весь в белом, высокий, красивый.

Она остановилась. Николай, приблизившись, остановился тоже.

— Здравствуй, — сказал он и улыбнулся.

— Здравствуй, — сказала она с серьезным лицом и поправила на переносье очки.

— Сколько лет, сколько зим… — сказал Николай, явно не зная, о чем говорить.

— Не считала, — сказала Вера Владимировна.

— Да-а… — протянул Николай, постукивая себя по ноге сигаретным блоком.

— Да, — сказала Вера Владимировна.

— Выглядишь ты прекрасно! — с излишней приподнятостью произнес Николай.

— А уж как ты-то!.. — в тон ему сыронизировала Гринина.

— Понимаешь… Завтра в Париж улетаю… Ну, тут дела разные…

— Рапорт принят. Вольно, — сказала Вера Владимировна. Она ощутила в себе какое-то странное преимущество над этим, безразлично существующим для нее человеком.

— А ты что тут делаешь? — глуповато спросил Николай.

— Отвечать обязательно?

— Да нет, конечно… Это я так, к слову… «Сам не знаю, о чем…» — пропел он, стараясь замять неловкость.

— Я понимаю… Поешь ты хорошо.

— Да ладно тебе язвить. Я ведь и вправду рад тебя видеть.

— А вот мне как-то все равно… Правда, я в курсе твоих творческих успехов. Читала в «Экране» о съемках в Полярске…

— Пишут… — шевельнул плечом Николай.

— Ты там случайно с директором комбината не встречался? — суховато и как бы между прочим поинтересовалась Вера Владимировна.

— С Михеевым?

— А что, там уже другой человек?

— Сейчас другой…

— Кто?

— Кряквин. Он вообще-то там главный инженер, но сейчас… замещает Михеева.

— В связи с отпуском, что ли?

— Да нет… Болеет Михеев. У него месяца три назад здесь, в Москве, инфаркт получился…

— Вот как? — Вера Владимировна, чтобы хоть как-то замаскировать охватившее ее жаркое волнение, нагнула голову, вынула из сумки, висящей на плече, носовой платок и закашлялась.

— Ты что, простыла? — участливо спросил Николай.

— Слегка… Ты не знаешь, где он сейчас находится?

— Кто?

— Михеев.

— Где-то здесь, под Москвой… А тебе это очень важно?

— Он мой автор.

— А-а… Тогда я тебе могу помочь.

— Удивительно…

— Я серьезно…

— Помоги.

— Здесь… — Николай постучал каблуком по ковровой дорожке, — в четыреста двадцать первом номере, на четвертом этаже… находится Кряквин. Он все знает про Михеева…

— Мам…

— Что?

— Понимаешь… я должен уехать.

— Валяй, — отмахнулась она. — Я привыкла… Вот посижу еще маленько и сама поеду домой.

— Ага… — кивнул Кряквин, надевая пиджак. — А если хочешь, то ночуй. Я коридорную предупрежу… Понимаешь, очень мне надо в одно место… Нехороший сейчас был звонок. Аж у самого вот здесь закололо…

— Рановато, — усмехнулась мать. — Хотя… черт его знает. Вы же нынче все сумасшедшие. Завтра-то хоть позвонишь?

— Обязательно.

— Тогда иди. — Она поманила его к себе пальцем.

Кряквин, здоровый, рослый, подошел к ней, сухонькой, маленькой. Наклонил голову. Она поцеловала его в лоб, закрыв прохладными, узкими ладонями уши.

— А теперь ступай, ступай… с богом.

Кряквин хлопнул дверью и уже зашагал по коридору, когда услышал:

— Простите, ваша фамилия не Кряквин?

Он обернулся. Спрашивала, подходя к нему, довольно-таки приятная женщина в искристых очках.

— Кряквин.

— А я… Вера Владимировна Гринина.

— Во-он как…

— Вы не скажете мне, где сейчас находится Михеев Иван Андреевич?

— Я еду к нему сейчас. А что?

— Возьмите меня с собой…

— Вас?

— Да. Это крайне необходимо.

— Пожалуйста. Пошли ловить такси.

Дальний берег пруда прихватило клубливым, белесо шевелящимся туманом. Низ его плотно лепился к черной и гладкой воде, неровно подрезая не доходящий до берега лунный мосток. Пахло сырью, тиной и нагревшимися за день лодками.

Редкие свечи фонарей, расставленных по пруду, горели желтым подрагивающим светом. Было тихо и волгло.

Иван Андреевич сидел, нахохлившись, в лодке, зачаленной цепью к дощатому мокрому пирсу, на средней ее банке, держа на коленях портфель, и смотрел перед собой, на просвеченную фонарным окружьем воду. Локти его упирались в колени, а ладони поддерживали и грели лицо.

Между локтями, на коже портфеля, неясно поблескивал перламутровой ручкой крохотный, меньше ладони, браунинг…