Избранное

— Слушай, слушай дальше… «Хотите верьте, хотите нет, но я никогда не умел и не умею знакомиться на улице. Я люблю выдумывать биографию человеку, которого не знаю. Смотрю я на него и пытаюсь его себе представить в какой-нибудь сложной обстановке. Скажем — испытание, опасность, как себя человек поведет? Опустит руки, рванется под чужое крыло или примет удар на себя, чтобы помочь другим. Не всегда удается проверить свои предположения и сказать: а я был прав — или: а я был не прав. Писателям, тем вроде бы полегче: создал, запрограммировал образ и ждет от него того, чего следует. Но бывает и по-другому. Кажется, Пушкин сказал о своем герое: «Экую штуку он выкинул, я даже не ожидал!» Теперь Вы понимаете, как мне приятно будет узнать, что я Вас плохо разглядел, и окажется, что Вы не только недоступно строгая, но еще и добрая, веселая и даже озорная…»

Читая, Тамара поглядывала на Лизу. Дошло ли до нее уже, что Ключарев хороший человек?.. Тамара, вероятно, не сумела бы объяснить, что питало в ней эту уверенность. Скорей всего, пожалуй, то, что она, как и большинство людей, в своих ожиданиях и надеждах лучшее всегда предпочитала дурному.

— Вот так, Лизавета, таким путем…

— Я пытаюсь представить себе, как он выглядит, — сказала Лиза.

— Он молодой и красивый.

— Ага, попалась?.. Ты же сказала, что ни разу его не видела.

Тамара протянула Лизе фотокарточку. Лиза удивленно вскинула брови. С яркого цветного снимка обнадеживающе улыбался популярный киноактер.

— Что сие означает?

— Посмотри.

На обороте фотографии рукой Ключарева было написано: «Прошу учесть, что в жизни я гораздо хуже».

— Чего-то я не улавливаю…

— Я отправила ему карточку Вивьен Ли и написала: «Как Вы заметили, в жизни я гораздо лучше». В ответ я получила фотографию этого красавца.

— Так тебе и надо! — сказала Лиза. — Видно, человек с юмором.

— Ты начинаешь к нему лучше относиться. Это меня устраивает.

«Насчет «лучше относиться» чересчур сильно сказано, — подумала Лиза, — но, вообще говоря, даже мне интересно на него взглянуть. Какой он?»

— Ты хочешь знать, кто ему дал мой адрес, — сказала Тамара. — Слушай… Ехала некая гражданка на работу. Ехала она и читала толстый журнал…

— Ближе к делу, — сказала Лиза, — я умираю от любопытства.

— Минутку. Умирать будешь потом. Тот, кто выписывает журналы, знает, что почтальоны на последней странице обложки обычно пишут адрес и фамилию. Например: Садовая, двенадцать, семь, Коренец…

— Хитер! — засмеялась Лиза. — Вы ехали в одном троллейбусе, и он увидел…

— Не в троллейбусе, а в метро. Да, он увидел на обложке журнала мой адрес и мою фамилию…

— Ничего не скажешь, наблюдательный товарищ.

— Более чем. — Тамара протянула письмо. — Прочти вот это место.

— Просто или с выражением?

— С выражением.

— Сейчас исполню. — Лиза поставила перед собой листок письма, как ноты на пюпитр, и сыграла вступление на воображаемой клавиатуре. — «Я стоял в вагоне метро и наблюдал за Вами. В руках у Вас был тот же журнал, но уже номер третий. Читая, Вы крутили кончики своего платка с видами Праги, потом улыбнулись, привычным жестом поправили очки…»

— Все! — сказала Тамара. — Концерт окончен. Зрители могут пройти в буфет. — На лице у Тамары было написано страдание — она резала лимон. — У меня нет платка с видами Праги. И зрение у меня нормальное. Лично я очки не ношу…

Лиза медленно сняла очки и, близоруко щурясь, начала их внимательно разглядывать, словно бы пытаясь уяснить, для какой цели служат эти два круглых стеклышка, в каждом из которых отражаются настольная лампа, квадрат окна и угол кухонного шкафа.

Обе долго молчали.

Тамара пересыпала сахарным песком лимон и думала: если Лиза спросит ее, зачем она писала Ключареву, она может ответить: «Я просто хотела узнать, что он за человек». Но так она не ответит, потому что это неправда. Она же поняла, что не ей он писал и не о ней думал, а все его деликатные и милые письма адресовались Лизе. Значит, ему понравилась Лиза, а не она. Эта мысль вначале задевала ее, вызывая чувство обиды и ревности. Но ведь, в сущности, у нее нет для этого повода. Ключарев даже не мог сравнить их, он видел только одну — Лизу. А может, если бы ему встретилась Тамара, он бы написал ей, и ей рассказывал бы о себе, и с ней шутил. Но она отгоняла от себя эти пустые и странно тревожившие ее мысли. «А зачем мне это? — спрашивала она себя и отвечала: — Мне это совершенно ни к чему. У меня есть Игорь. Так что все это глупости. Нужно подумать о Лизе. Ей пора замуж. Пора!»

— Я… ничего не понимаю, — растерянно сказала Лиза.

Но, кажется, она уже все поняла. Дома на столике возле тахты лежат три номера журнала за этот год. Она взяла их у Тамары и до сих пор не вернула.

— Я тоже ничего не понимаю, — сказала Тамара, — вчера принесли апрельский, вот он — номер четвертый… А где первых три?.. Хоть убей, не могу вспомнить.

— Сердишься? — спросила Лиза.

«Ты сердишься за то, что журнал с твоим адресом и с твоей фамилией он увидел у меня в руках и пишет теперь мне» — этот смысл был заключен в ее вопросе.

— Да что ты, — сказала Тамара. — Ни капли я не сержусь, наоборот…