Избранное. Мудрость Пушкина

В «Гольфстреме» я обнаружил у Пушкина наличность своеобразной теории, по которой жизнь есть горение, душа – огонь, горящий то сильнее, то слабее; отсюда вся психологическая терминология Пушкина: высшее напряжение жизненности в человеке он определяет словами «пламенная душа», всякое сильное чувство, всякую страсть называет пламенем и, напротив, бесчувствие – остылостью, холодом. Стоит на любой странице раскрыть стихотворения Батюшкова – перед нами та же термодинамическая психология во всех подробностях; все ее основные речения Пушкин готовыми нашел у Батюшкова. Если Пушкин множество раз говорит:

«Воскреснув пламенной душой», «Впервые пламенной душой – Она любила», «И гаснет пламенной душой» и т. п., то Батюшков уже до него писал:

И в пламенной душе на веки начерталась(Посл. к И. М. Муравьеву-Апостолу),Вас пламенны сердца приветствуют стократ(Таврида),Любимец нежной музыИ пламенных сердец(Ответ А. И. Тургеневу).

Привычное Пушкину употребление слов «пламень», «огонь», «жар» в психологическом смысле встречаем уже у Батюшкова. У Пушкина:

Он создал нас, он воспитал наш пламень…Но в нем пылает пламень скрытый…

– у Батюшкова:

И в осень дней твоих не погасает пламень,      Текущий с жизнию в крови(К престарелой красавице);

У Пушкина:

Твоим огнем душа палима, —

У Батюшкова:

Еще он любит голос лирный,Еще в душе его огонь…С.С. Уварову;

у Пушкина много раз – «сердца жар»: «неизъяснимый сердца жар», «священный сердца жар», «сердца жар неосторожный», и т. п., – у Батюшкова раньше:

Но слезы умиленья,Но сердца тихий жар…

(Мои пенаты)

И весь арсенал речений, определяющих любовную страсть, как огонь, жар, пламень, – речений, с такой изумительной виртуозностью разработанных Пушкиным (Гольфстрем. С. 236–244), – полностью представлен уже у Батюшкова, по крайней мере в основных, типических формах. Уже Батюшков писал: «И в буре пламенных страстей» (Надежда), «от пламенных страстей» (К другу), «Восторги пылкие» (из Павла Силенциария), «В восторге пламенном» (Истинный патриот), «И первый жар в крови» (Мечта), «пламенный Эрот» (дважды: Из Гедила и Привидение).

Любовь еще горит во пламенных мечтахЛюбовницы Фаона.(Мечта);О, пламенный восторг, о, страсти упоенье,О, сладострастие…(Мщение);Где любовник воскресаетС новым пламенем в крови.(Отрывок из элегии);Вдохни огонь любви в холодные слова.

(Послание к гр. М. Ю. Велеурскому[27]);Полмертвый, но сгораю.Я вяну, но еще так пламенно люблю и т. д.(Из греч. антологии, XII).

Это – терминология и часто стилистика Пушкина. Точно так же и определение поэзии и поэтического вдохновения, как огня, Пушкин нашел готовым у Батюшкова: достаточно сравнить выдержки из Пушкина, собранные в «Гольфстреме», со следующими стихами Батюшкова:

И огнь поэзии…Наш Пиндар чувствовал сей пламень потаенный,Сей огнь зиждительный…(Послание к И. М. Муравьеву-Апостолу);

там же —

Пламенный оратор иль пиит, —

как в другом месте (К портрету Жуковского) – «пламенный Тиртей»;

Я чувствую, мой дар в поэзии погас,

И муза пламенник небесный потушила(Воспоминание);Там скальды пели брань, и персты их леталиПо пламенным струнам(На развалинах замка в Швеции).

Все это – Пушкинские речения: «огнь поэзии», «огнь поэзии чудесный», «пламенный поэт» и т. д., – вплоть до «пламенника»: «Твой (поэта) светоч, грозно пламенея» (А. Шенье).

Уже Батюшков употреблял глагол «кипеть» в психологическом смысле. Он говорит: «кипяща брань» (На развалинах замка в Швеции), «Тебя, младый Ринальд, «кипящий как Ахилл» (Умирающий Тасс), как позднее Пушкин: «кипящий Ленский» или «Но юноше, кипящему безумно». У Батюшкова: «О, други, как сердце у смелых кипело» (Песнь Гаральда Смелого), – у Пушкина:

           Моя душаВ то время радостно кипела(Цыганы).

У Батюшкова: «И в радости… кипел и трепетал» (На развалинах замка в Швеции), – у Пушкина то же:

Я закипел, затрепетал(Выздоровление),