Избранное. Том 1

Я прочитал это письмо и вновь мне вспомнилась моя удивительная поездка.

Читатель, очевидно, помнит, что отец Анатолий как-то обмолвился, что видел одну из икон Григория Журавлева в Церковно-археологическом кабинете (ЦАК) в Сергиевом Посаде. Вот это обстоятельство мне и захотелось уточнить прошлым летом.

…Я сошел с электрички и, влекомый общим движением людей, пошел почти что наугад, полагая, что не придется долго идти.

Так оно и оказалось. Минут через пять ходу я вышел из стареньких улиц на простор и увидел Его.

Город лежал чуть ниже, передо мною – златоглавый и величественный.

С этой минуты я уже не замечал, казалось, бытовых деталей вокруг – меня манил сказочный город-крепость.

Но надо было как-то ориентироваться, ведь я приехал просто наудачу.

Две идущие впереди монашки, к которым я обратился, оказались неожиданно разговорчивыми и добрыми. На мой наивный вопрос, смогу ли я попасть в город и посмотреть его, одна из них, высокая и светлая лицом, хихикнула задорно и ответила:

– Тысячи людей попадают в город, почему Вам не попасть, смотрите какой поток народу туда и обратно льется!

Действительно, мой первый вопрос был явно не совсем удачным. Но у меня был второй, для меня настолько важный, что я не мог задать его с ходу, боясь встретить равнодушие и отрицательный ответ.

Я все-таки собрался с духом:

– А Вы слышали что-либо об иконах, хранящихся в ЦАКе, написанных безруким художником Журавлевым?

Та, что пониже, сразу ответила, что нет, о таком не слыхала.

Высокая, которую, как потом я узнал, зовут Олей, тут же скороговоркой заспешила:

– Слышала и видела, я не знаю имени художника, но картину видела, видела. Она в кабинете висит одна всего.

– А как мне попасть туда?

– Да идите с нами к Царским чертогам, а там разберетесь сами.

Так я оказался в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре.

Монашки на территории Лавры как-то спешно отделились от меня, сказав, чтобы я спросил любого семинариста Духовной Академии и мне помогут.

Я так и поступил. Стоящие у входа в Академию молодые люди тут же ответили, что без протоиерея Николая Резухина я не смогу ничего увидеть, сегодня ЦАК не работает, а у протоиерея какая-то серьезная делегация вне плана и его не поймать.

Мои планы рушились, ибо мне надо было вечером быть в Москве, – в кармане лежал билет на поезд до Самары. Очевидно, как-то угадав мое отчаянное состояние, один из студентов приблизился ко мне и вполголоса проговорил, озорно сверкнув глазами.

– Мы его изловим, я знаю, где он – идите за мной.

Так мы и поступили.

Протоиерей Николай Резухин – помощник ректора Московской Духовной Академии и семинарии по представительской работе, заведующий ЦАК, депутат местного городского совета – оказался очень занятым человеком. Невысокого роста, в обычной светской одежде, с рыжеватой бородкой, быстрый в движениях, он был похож на доцента с институтской кафедры.

Не останавливаясь, на ходу выслушав мои сбивчивые извинения и просьбы, он, глядя на меня цепкими и колючими глазами, назидательно сказал, что времени у него нет для того, чтобы сегодня поговорить со мной. Казалось, все рушится.

И тут мне внезапно пришел на ум еще один довод, который я тут же и использовал:

– Вы понимаете, Журавлев мой земляк, мы с ним из одного села, я неделю назад был в его доме – ходил по его комнате. Понимаете мои чувства?

Мой собеседник все понял.

– Ну, если так, посидите вон там где-нибудь в скверике, часа через два-три я, может быть, Вас найду.

И ушел.

Что мне оставалось делать?

Боясь потерять возможность встречи с протоиереем, я решил неотлучно два-три часа просидеть на скамейке под липами у Троицкого собора.

…Я сидел в тени старинных цветущих лип и пытался разобраться в своих чувствах.

Кругом была изумрудная свежая зелень, аромат сирени в воздухе, группы туристов, слушатели Академии. Звучала русская и нерусская речь. Звонили колокола.

И мне на какой-то миг показалось, что моя мечта – найти и посмотреть икону Журавлева – несбыточна, что грандиозность соборов, монументальность всего и официоз отделили художника и его иконы от меня и моих сельчан, что здесь не до него и не до меня. Настолько микроскопичен человек перед этой беспредельной вечностью, осевшей на куполах соборов.

Оказалось, что я ошибся. Меня тихо позвал совсем молодой человек, сказавшись, что он от отца Николая. Мой новый знакомый оказался студентом Московской Духовной Академии. Назвался он – брат Тимофей, и мы направились в ЦАК.