Избранное. В 2 т. Т. 2

Тем не менее Матильда надписала адрес, запечатала конверт и наклеила марку. Она откинулась на спинку стула. Вот он держит ее письмо в руках. Она увидела лицо Уэстона, его растерянный, беспомощный взгляд и разорвала письмо.

Несколько недель она жила больше прошлым, чем настоящим. Каждое утро Мария клала газеты на полированный столик в передней. “Стопка газет все росла и росла. Матильда перестала читать военные сводки.

Проходя через переднюю мимо кипы газет, она переносилась в далекое прошлое: вот она стоит на шоссе, ожидая Уэстона. Он только что приехал с Явы и выходит из машины на крутом вираже.

«Как мило с вашей стороны, что вы вышли ко мне навстречу».

Матильда знает, что ее счастье краденое, и все же она счастлива: она ведет Уэстона по лугу к опушке леса. Горят светлячки, кузнечики неистовствуют. Но страх — черное бесплотное видение без лица — следует за ней по пятам, не отставая ни на шаг.

«У вас очень длинные волосы».

«Вам это нравится?»

«Разумеется, сударыня».

Матильда смеется про себя: с каким серьезным видом он произнес эти слова. Она громко отвечает любимому, не обращая внимания на Марию, которая стоит рядом у гладильной доски. «К сожалению, я не могу пригласить вас к себе. Мама еще ничего не знает, Я ни с кем не хотела делиться своим счастьем».

Однако жить прошлым Матильде удавалось только наяву. Во сне она была во власти кошмаров… Ужасное гиблое место… Ни дома, ни деревца, ни зверя, только какие-то зловонные отбросы. К Матильде, воздев руки, подходит страшилище в рваном фраке и котелке; у страшилища рот Уэстона, и оно говорит Матильде со зловещей усмешкой: «Следуй за муравьями». Матильда идет за муравьями. Коричневая живая лента хлопотливо снующих муравьев тянется к канаве на обочине дороги. Еще ничего не видя, объятая страхом, Матильда уже знает, что ее ждет…

Голова Уэстона закинута назад, мертвые глаза обращены к небу. Муравьи, прогрызая себе дорогу, ползут по его лицу, они забираются в рот и в нос и выползают из глаз. Матильда в таком ужасе, что не чувствует даже боли. Она умирает, растворяясь в серых сумерках.

В это мгновение Матильда проснулась и села на кровати. Уже рассвело. Ей снова мерещатся глаза Уэстона, изъеденные муравьями, вытекающие из глазниц. Теперь все сливается воедино — сны Матильды, картины, нарисованные ее воображением, и неотвязная мысль о том, что он действительно лежит где-то в канаве, пожираемый муравьями. Это видение нельзя побороть. Единственное прибежище Матильды — ее прошлое.

Набрасывая на себя платье, она весело напевает, она вполне здорова, и ей кажется, что она все еще живет в охотничьей сторожке. Обращаясь к Уэстону, она говорит: «Расскажите мне о той женщине, к которой вы так стремились, когда были на острове Ява. Какая она?»

Матильда выходит в переднюю, и Уэстон объясняется ей в любви с таким серьезным лицом, словно читает вслух Библию.

И на этот раз Матильда хочет пройти мимо кипы газет, как уже проходила несколько недель подряд. Но заголовок в утренней газете, которая лежит на самом верху, набран огромными буквами. Он невольно бросается в глаза. Это было 24 октября 1942 года. Матильда узнала, что началось английское наступление в Ливии… «под прикрытием бомбардировщиков всех видов».

Матильда снова вернулась к действительности. Но теперь у нее появилось странное чувство. Ей казалось, что она только что тихо и решительно закрыла дверь в прошлое; прошлое исчезло окончательно и бесповоротно. Это чувство не было связано с газетным сообщением, оно лишь случайно совпало с ним. Возможно, Уэстон погиб в Ливии, но ведь он мог погибнуть в любом воздушном бою.

Почему она вдруг стала так трезво относиться к грозившей Уэстону опасности? Стараясь разобраться в себе, Матильда сравнивала свои переживания с переживаниями женщины, которая всю жизнь страстно мечтала о ребенке, а потом, после перенесенной операции, узнала, что не сможет родить. Для этой женщины все на свете изменилось. Ее внутренний мир стал совсем иным. Не то она погибла бы. Так было и с Матильдой. Три года она жила в диком страхе, на пороге безумия. Это не могло кончиться добром. Но теперь все изменилось. Конечно, она еще не знает, какие это будет иметь последствия и чем ей придется расплачиваться за свое спокойствие. А пока что с уст этой новой Матильды сорвалась горькая фраза:

— Война уничтожает не только человеческие жизни, но и людей, оставшихся в живых.

С задумчивым видом положила она утреннюю газету на кипу старых газет. «Неужели я его больше не люблю?» Молодая женщина гневно покачала головой. «Вздор! Ночью, когда бомбардировщики пролетали над Швейцарией, я была сама не своя от тоски». И она вспомнила, что говорило Уэстону ее сердце. Но теперь она уже не чувствовала того, что чувствовала раньше. Она больше ничего не чувствовала.

«Я устала, очень устала. Вот в чем дело».