Избранное в двух томах

шло хорошо, и похожий в своем скафандре на марсианина Станкевич успешно

орудовал штурвалом, педалями и секторами газа. Время от времени он

поворачивал ко мне голову в массивном шлеме и из-за его стекол бодро

подмигивал правым глазом (повернуть голову так, чтобы я видел и его левый

глаз, не позволяла конструкция первенца нашего скафандростроения): все, мол, в

порядке!

Однако так продолжалось недолго. Внезапно в системе клапанов и

регуляторов скафандра что-то (не помню уж сейчас, что именно) вышло из строя: стекла шлема стали быстро запотевать, а шарнирные соединения в плечах и

локтях летчика надулись так, что почти полностью ограничили подвижность его

рук. Пришлось мне брать управление на себя и заканчивать полет

самостоятельно, С приятным удивлением и не

41

без примеси некоторой нездоровой гордыни я убедился, что это не вызвало у

меня никакой тревоги и что управляюсь я с массивным ТБ-3 вполне уверенно, Это был уже какой-то шаг к универсальности настоящего летчика-испытателя, который, по словам одного из старейших пилотов ЦАГИ, Сергея Александровича

Корзинщикова, «должен свободно летать на всем, что только может летать, и с

некоторым трудом на том, что, вообще говоря, летать не может».

* * *

Среди больших и малых открытий, сделанных мной во время полетов вторым

летчиком, были и довольно неожиданные. Так, например, осваивая выполнение

так называемых площадок, я не без удивления установил, что к числу

непременных добродетелей летчика-испытателя относится и столь, казалось бы, прозаическое свойство, как. . терпение. Впоследствии я убедился, что терпение в

широком смысле этого слова в нашем деле необходимо во многих случаях, в

частности для того, чтобы, не поддаваясь ни собственному азарту, ни каким-либо

уговорам и «привходящим соображениям», выжидать погоду, пригодную для

выполнения намеченного эксперимента. В этом случае летчик-испытатель

должен уметь ждать так же, как его собрат — полярный летчик. Но впервые

терпение как очередная — сколько их там еще есть?— обязательная сторона

характера летчика-испытателя Открылось мне именно на площадках.

Что такое площадка? Полное ее наименование — режим прямолинейного

горизонтального полета на установившейся скорости. Площадки встречаются в

испытательных полетах часто и, не научившись гонять их, работать летчиком-испытателем невозможно. Казалось бы, это самый простой из всех возможных

режимов: не петля, не вираж, не пикирование, а обыкновенный полет по прямой.

Но в действительности простота этого режима только кажущаяся. Все дело в том, что выполнять его нужно с исключительной точностью: самолет должен нестись

в небе, не шелохнувшись, не отклоняясь от прямолинейного курса, без малейших

колебаний высоты полета, без крена — должен буквально замереть, если только

это выражение применимо к многотонной массе металла, с огромной скоростью

перемещающейся в пространстве.

42

Во время площадка самолет постепенно разгоняется до установившейся

максимальной скорости. Разгон этот продолжается значительно дольше, чем

обычно думают: не менее пяти, а иногда, особенно вблизи потолка, восемь, десять, двенадцать и более минут. И каждая из этих минут наполнена большим

напряжением. Попробуйте прицелиться из винтовки в мишень и продержать, ни

на секунду не упуская, мушку под «яблочком» хотя бы в течение тридцати

секунд. А летчику-испытателю во время площадки приходится, образно говоря, прицеливаться из нескольких винтовок сразу: он должен следить одновременно и

за высотой, и за курсом, и за креном — словом, едва ли не за всеми элементами

полета.

Не мудрено, что соблазн поскорее закончить столь напряженный режим

весьма велик. И поддаться этому соблазну — одна из наиболее часто

встречающихся ошибок молодых летчиков-испытателей. А коварные соглядатаи

— спидограф, барограф и другие приборы, бесстрастно фиксирующие все, что

происходит с самолетом, запишут в этом случае, что площадка недодержана, постоянная скорость установиться не успела,

— Как же так? — вопрошает иной молодой летчик, сокрушенно взирая на

расшифрованные ленты самописцев. — Как же так? Вроде скорость

установилась, Стрелка больше не ползла, я ясно видел.

В этом месте обязательно кто-нибудь многоопытный из числа

присутствующих (ох как много лишних людей почему-то всегда присутствует, когда обнаруживается упущение молодого летчика!) ехидно указует перстом на

висящие на стене часы и ласковым, рассудительным голосом говорит:

— Эти стрелочки, если на глаз судить, тоже не ползут. Что же, значит, и

время «установилось»?

Да. Недаром опытные летчики привозят из полета такие барограммы, что

хоть под стеклом на стенку вешай: каждая площадка будто по линейке

прочерчена!

Летчик-испытатель может быть безукоризненно храбрым, исключительно