Избранное в двух томах. Том 2

космосе дольше?. Памятные события в вашей жизни?.. Любимая книга, любимый литературный герой?. Вопросов было заготовлено изрядное

количество. Я подумал даже: что же будут спрашивать журналисты у следующих

космонав-

233

тов? Ведь вроде бы все, что можно спросить, спрошено у Гагарина. Но тут я явно

недооценил внутренних резервов могучей державы — прессы. Вопросы ко всем

космонавтам, возвращавшимся из полетов в последующие годы, у журналистов

нашлись. Причем вопросы эти трансформировались в тех же направлениях, что и

сами космические задания: вширь и вглубь.

Из журналистов, ожидавших в то утро разговора с Гагариным, мне

запомнились Н. Денисов из «Правды», Г. Остроумов из «Известий». Позже, кажется, подъехали П. Барашев и В. Песков из «Комсомольской правды», но я их

уже не видел. Жесткое расписание дня заставило двигаться дальше.

В домике на Волге, где все это происходило, я неожиданно увидел еще

одного хорошо знакомого мне человека — летчика-испытателя Дмитрия

Павловича Мартьянова. Оказалось, что несколькими годами раньше он был

летчиком-инструктором в Саратовском аэроклубе — первым учителем Гагарина в

летном деле.

Недавно заслуженный летчик-испытатель СССР Д. П. Мартьянов, беседуя с

журналистом В. Скуратником, вспоминал: «.. вошел молодой капитан и, пожимая

мне руку, представился: Герман Титов. Следом за ним — Марк Лазаревич

Галлай. . У него мне довелось учиться за два года до этого в школе летчиков-испытателей. Но я, конечно, и представить себе не мог, что он. . обучал и

Гагарина, будучи его «космическим» инструктором.

— Вот так штука! — воскликнул Герман. — Первый космонавт и оба его

инструктора! Дайте-ка я вас сфотографирую.

Мы сфотографировались втроем. . К сожалению, Герман Степанович отдал

эту пленку кому-то на обработку и забыл, кому».

Да, что говорить, авиация — она тесная! Многократно пересекаются пути ее

служителей.

Что же касается той пропавшей пленки, то я не теряю надежды: вдруг она

найдется! Очень уж хотелось бы посмотреть снимки, сделанные в тот светлый, радостный день.

Еще один, тоже далеко не последний по произведенному им на всех нас

впечатлению эпизод. Мы снова в воздухе. Летим на вертолетах к месту посадки

234

«Востока» — на левом берегу Волги, у деревни Смеловки (удивительно

подходящее название для конечного пункта космического полета!) Терновского

района, километрах в двадцати от Саратова.

Потом мы вернемся на этих же вертолетах на аэродром, где стоят наши Ил-четырнадцатые, и во второй половине дня 13 апреля двинемся на Москву.

. .В Москву мы прилетели уже к вечеру. Подрулили в какой-то угол в стороне

от Внуковского аэровокзала, так как площадка перед ним была занята: на ней

сооружали трибуну, украшали фасад здания аэровокзала лозунгами, флагами, портретами, размечали на бетоне какие-то линии. Эти загоревшие (с курорта они

прилетели, что ли?) усталые штатские в не очень отутюженных одеждах всем

только мешали. В самом деле: аэропорт готовится к встрече первого в мире

космонавта, а тут вертятся под ногами всякие!.

«Всякие» попрощались друг с другом. Попрощались очень тепло: у них у

всех, говоря словами поэта М. Анчарова, остался «позади большой перегон». Те, кого встречали служебные машины, быстро разобрали «по экипажам» тех, кого

машины не встретили. Меня позвал в свой ЗИЛ-110 Королев, подвез до дома, а

когда я вылезал из машины, крепко пожал руку и, смотря прямо в глаза, сказал:

«Спасибо!»

Меня нередко спрашивают, какие награды я получил за участие в подготовке

первых полетов человека в космос, и я каждый раз вспоминаю прежде всего

королёвское «спасибо».

Но все это было уже вечером тринадцатого апреля.

А пока мы летим на вертолетах к месту посадки «Востока».

. .Берег Волги. Широкий заливной луг, от которого крутой стеной

поднимается тянущийся вдоль реки пригорок. На его вершине — небольшая

круглая ямка, выдавленная в грунте приземлившимся космическим кораблем.

В нескольких шагах — сам корабль, откатившийся после первого касания

немного в сторону. Он обгорел с одного бока, того, который находился спереди

при входе в плотные слои атмосферы. Вместо сброшенных перед посадкой

крышек люков — круглые дыры. Здесь же рядом, на желтой прошлогодней траве, бесформенная куча материи — сделавший свое дело парашют.

235 В обгоревшем шаре «Востока» мне видится что-то боевое. Как в только что

вышедшем из тяжелого сражения танке. Даже дыры от люков вызывают

ассоциации с пробоинами.

А кругом зеленая весенняя степь, видимая с этой высоты, наверное, на

десятки километров.

Если специально искать место для сооружения монумента в честь первого

полета человека в космос, вряд ли удалось бы найти более подходящее!

Впоследствии так и было сделано: здесь действительно установили обелиск—

точно там, где «Восток», приземляясь, выдавил в грунте маленькую лунку.