Избранное в двух томах. Том второй

Наша первая остановка — город Канчипурам, уютно укрывшийся от зноя в тени роскошных пальм. Это бывшая резиденция правителей Мадраса, низведенная сейчас до положения районного центра. По узкой асфальтовой дороге, проходящей через центр городка, неторопливо движется транспорт — велосипеды, арбы, запряженные волами. Рога волов живописно раскрашены в яркие цвета, на кончики рогов надеты металлические наконечники. Иногда попадаются двуколки с передвижным маленьким храмом. В этой священной повозке — колеса диаметром больше человеческого роста, а высота храма — метров пять. Это типичный остроголовый индийский храм с каменной скульптурой бога внутри. В дни религиозных торжеств в такую повозку впрягаются люди и возят ее по улицам городка.

Все это нам очень живо объясняет мистер Канная, наш мадрасский гид. Это уже немолодой человек со сверкающей глянцевитой лысиной, с веселыми дружелюбными глазами и быстрыми стремительными движениями. Он неутомим. Всего десять минут отдыха — и вот он уже ведет нас осматривать исторические достопримечательности Канчипурама.

Храм Каиласандар — самый древний из всех здешних храмов. Ему тысяча двести лет, он был заложен еще в 674 году правителем Махандраварманом третьим, а достроен к 800 году.

Четверка колонн у каждого блока, сливаясь с единым цельным карнизом, поддерживает высокий купол. Больше десятка таких куполов стоят, выстроившись в ряд. Уже знакомая нам по другим храмам — скульптура бога Шивы. Но у входа с обеих сторон еще незнакомые нам божества: чудовищные страшилища с кабаньими клыками, рогатые львы, а перед самым входом — лежащая каменная священная корова, как бы бросающая вызов Времени. Она сохранилась во всей своей первозданности, явно смеясь над истекшим тысячелетием.

Зато узоры и орнаменты — дивные произведения древних мастеров — увяли, стерлись, обветшали, об их совершенстве можно теперь догадываться по сохранившимся остаткам.

Снимаем обувь и входим внутрь храма. Как он ни дряхл, но отнюдь не заброшен. «Пусть жертвенник разбит — огонь еще пылает...» В темной серединной келье горит свеча. Она бросает бледные отсветы на грозный лик некоего бога, ростом с человека.

Я испытываю вдруг странное чувство робости. Точно совершаю какое-то святотатство, бесцеремонно прикасаясь к чужой святыне. С особой остротой ощущаю невыносимую духоту молельни, окруженной глухими каменными стенами без единой щелочки. В одной из стен храма — широкая ниша, выложенная камнем. Именно здесь уходили в нирвану отшельники, очищавшие душу мыслями о Нездешнем. За двенадцать веков их фанатических бдений на каменном полу появились заметные углубления. Можно бы улыбнуться при мысли о терпеливых задах, но почему-то улыбаться не хочется. О люди, люди... Кто вы? Мудрецы или неразумные дети? Святые или глупцы?

Мистер Канная — человек долга. Поэтому он делает вид, что не понимает наших намеков насчет усилившейся жары и неумолимо ведет нас еще к двум храмам, обозначенным в нашей сегодняшней программе.

Первый из них — это храм вишнуистов, о чем красноречиво свидетельствует символ бога Вишну на стене: белая линия в форме узкой сжатой подковы, пересеченной красной чертой, похожей на восклицательный знак. Этот же символ нарисован на лбах молящихся. У входа в храм — высоченный флагшток. Узоры на колоннах так густы, что сливаются, скрывая фон. Между орнаментами выделяются повторяющиеся изображения коронованных богов на вздыбленных конях с занесенными мечами в руках. Дьявольская экспрессия так и рвется навстречу смертному, взирающему на эти фигуры. И кони и боги так крепки, так мускулисты, отважны и решительны, что возникает мысль: может быть, секта вишнуистов более динамична, чем другие секты индуизма, менее созерцательна, больше склонна к действию, чем к раздумьям? Мистер Канная неопределенно пожимает плечами в ответ на мой вопрос...

Другой храм, несмотря на свою древность, является, как у нас говорят, действующим. Ежедневно в нем собираются верующие. Узоры и орнаменты его стен, видимо, реставрируются, так как выглядят свежо и сочно. Двор этого храма просторен и широк, в нем много тенистых укрытий с каменным полом, спасающим от жары. В одном из таких уголков стоят слон и лошадь. Получаем тут же разъяснение: чтобы сфотографировать слона — плати рупию.

Слон и лошадь, повторяю, стоят в тени. Зато нищий, мальчишка лет тринадцати, лежит прямо на раскаленных камнях. Как ни привыкли мы за время этого путешествия к виду нищих и искалеченных детей, но этот ужасает, вызывая горестные мысли о беспредельности людского горя и людской жестокости. Кем были люди, специально изуродовавшие этого ребенка так, как не приснилось бы и в самых зловещих снах! Ради какой грошовой корысти переломан хребет (не в переносном, а в самом буквальном смысле слова!) этого мальчика!