Избранные дни

Саймон поднялся с кровати и стоял, моргая на свет.

— Нам просто надо было где-то переночевать. Мы не собирались ничего красть.

— Что вы здесь делаете? — спросил женский голос. — Спроси его, чего они здесь делают.

Глаза Саймона привыкли к яркому свету. Теперь он мог рассмотреть две стоящие перед ним фигуры. Одна высокая и в капюшоне, вторая пониже, на голове венчик торчащих в разные стороны волос.

Саймон сказал:

— Мы путешественники. Никому плохого не делаем.

— Все так говорят, — отозвался мужской голос. — А потом беды не оберешься.

Из-за двери прозвучал третий голос:

— Что у вас там?

Голос принадлежал мальчику. Мальчику, говорящему не по-детски властно.

— Какой-то оборванец, — ответила мужская фигура из-за фонаря. — И похоже, не в своем уме.

На Саймоне поверх черного рабочего облачения со множеством молний по-прежнему были надеты добытые в подземке свитера и засаленные штаны. Не в своем уме. Еще бы.

Ему вдруг почему-то стало стыдно.

В комнату вошли новые люди. Саймон попросил:

— Можете немножко опустить фонарь?

Возникла пауза, мужчина с фонарем словно бы дожидался инструкций. Судя по всему, он их получил и слегка опустил фонарь. Свет больше не бил Саймону в глаза, и он увидел, кто держит фонарь — мужчина лет семидесяти или старше, одетый как на Хеллоуин в костюм Оби-Ван Кеноби. Колышущаяся синтетическая ткань волнами ниспадала вдоль его тощего тела; седые волосы выбивались из-под капюшона, который был ему настолько мал, что сидел на голове как шапочка для плавания. Рядом с ним стояла семнадцатилетняя девушка — Пресвятая Дева, облаченная в белое с голубым. Позади них возникла Катарина, ее цепко держал Иисус Христос. На лицо у него был наложен соответствующий грим, на лбу — имплантант тернового венца.

Иисус и Пресвятая Дева держали в руках парализующие ружья.

Откуда-то из-за Катарины раздался голос ребенка:

— Что именно вы двое здесь делаете? — Он словно не говорил, а резал ножницами жесть.

Саймон ответил:

— Предание о небесах предполагает душу; душа же всегда прекрасна.

— Стихи — не ответ на мой вопрос.

Мальчик выступил вперед. Лет ему было, наверно, одиннадцать или двенадцать. Он был уродлив. Голова величиной с супницу была тяжела для его хилых плеч. Глаза — больше и круглее, чем им следовало быть. Нос и уши существовали только в виде зачатков. Он был одет в подобие мужского банного халата с закатанными рукавами и волочащимся по земле подолом. На шее болтались украшения на шнурках: сплющенная жестянка из-под тунца «Афродита», оранжевый пластмассовый пацифик, пузырек с лаком для ногтей и желтозубый кошачий череп.

Саймон тщетно взывал в душе к Катарине: сделай же что-нибудь. Ты ведь можешь придумать и что-то получше, чем просто стоять пленницей, так, будто пленение для тебя — естественное состояние.

Он сказал:

— Мы всего лишь проезжали мимо. Вот и все.

Мальчик спросил:

— Куда вы могли ехать по такое дороге? Она ведет только на другие такие же.

— Мы решили ненадолго съехать с трассы. Посмотреть, что тут за края.

— Здесь такие края. И такие мы, — сказал Иисус.

— Я — Люк, Лука из Нового Завета, — представился мальчик.

— Меня зовут Саймон.

— А твою подругу?

— Катарина.

— Мы нашли на улице ховерпод. Увидели, что разбито окно.

— За окно прошу прощения. Я мог бы оставить свое имя, и потом, если хозяева объявятся, как-нибудь возместить…

— Странная получается картина, — сказал Люк. — Человек с надианкой в ховерподе, набитом соевым молоком. Никак не могу придумать этому правдоподобного и разумного объяснения.

Катарина сказала:

— Нет денег. Не имеем ничего.

— Мы не используем денег. Никогда к ним не притрагиваемся, — сказал старик.

— Никогда, — подтвердил Иисус.

— Блюдем чистоту.

— Мы тоже блюдем чистоту, — сказал Саймон. — Пробираемся к нашим братьям в Колорадо.

Появился шанс выдать себя за беглых христиан. Слабый, но шанс.

— В ваше братство принимают надиан? — спросил Люк.

— Чтоб мог я глядеть, словно чужими глазами, как распинают меня на кресте и венчают кровавым венком.

Вот так!

— Они подданные Сатаны! — воскликнула Пресвятая Дева.

— Да, наверно, — сказал Люк тоном усталого разочарования.

Старик спросил:

— Покончим с ними прямо здесь или потащим в скинию?

— В скинию, — сказал Люк.

Иисус не согласился:

— Нет, давайте здесь.

— Мы отвезем их в скинию, — настаивал Люк. Он явно привык распоряжаться.

— Ладно, хорошо, — согласился Иисус, явно привыкший к повиновению.

Саймона с Катариной провели вниз по лестнице и дальше на улицу. Там, рядом с ховерподом, был припаркован старинный жилой трейлер «виннебаго». На нем выцветшими красками были нарисованы ружья, рыбы и звери.

— Отдай Оби-Ван Кеноби ключ от ховерпода, — велел Люк Саймону.

Саймон повиновался. Старик схватил протянутый ему ключ, как белка хватает орех.