Избранные эссе

Ни на одном языке, нет границы между словами: нация и народ. Ни на одном языке эти понятия не ведут к противоположным словообразованиям — национализм и народничество. А за этими словами стоят не только люди, но дело и решения. Вот почему в России исконная правда заключена в каждом из них, была различной и спорной.

Кем был Хомяков? Народником или националистом? Эти слова позднее стали чётче определять особенность смысла каждого. Но в те времена, он — Хомяков, не был ни тем, ни другим. Для настоящего националиста ему не хватало государственности, для народника — не доставало социального радикализма. В известной степени в нём эти два понятия перекрещивались, сливались и порождали некий гибрид.

Народ для него был носителем какой‑то своей, смутной, но подлинной правды. Религиозный русский исповедует истинное и не помрачённое христианство — Православие. Как общественник, русский народ строит своё житьё–бытьё на подлинной «мирской» соборности, «общинного» начала. В области государственной политики народ отказался от несносных и утомительных, политических обязанностей и создал самодержавие (государственность безгосударственного народа).

В результате анализа и всего сказанного выше Хомяков приходит к выводу, что народ этот — народ мессианский, имеющий призвание религиозное и вселенское. Цель призвания — ни в коем случае не может почитаться идеал могучей империи. Цель не в этом. Цель призвания русского народа — идеал святой Руси!

Русский народ сознаёт это своё призвание, и в высшей степени чувствует себя первым народом в мире!

Но, наряду с этим, русский человек, понимая это своё превосходство, вполне отдаёт себе отчёт, что оно обязывает его «к первенству смирения». Для достижения цели своего религиозного призвания русский человек должен быть исполнен дерзновения и огромного покаяния. Он должен бичевать свои грехи, которые главным образом лежат в области политики.

Идея Хомякова сводиться к следующему:

«Главная задача русского народа, его вселенская и религиозная миссия, весь смысл его призвания заключается: в строительстве цельной и гармоничной жизни и общества, пронизанного религиозным чувством, в уничтожении секуляризированного мира, который разлагает современную Европу».

V

И тут мы подходим к философским и метафизическим построениям Славянофилов.

В этой области опять таки наиболее интересны работы Хомякова. Он воспринимал свою философию как начало новой эры в миропонимании:

«Настало время положить конец отвлечённой философии Запада, настало время преодолеть культ интеллекта, культ отвлечённого рассудка. В частности, нужно преодолеть отвлечённый идеализм Гегеля. Необходимо раскрыть его основные ошибки, заключающиеся в том, что он принимает рассудок за целостность духа и подменяет понятие этого духа, понятием рассудка. В этом сказывается его «кушинство» и невозможность подлинного усвоение вселенной».

Славянофильская философия хочет быть философией целостной жизни духа!

Хомяков считает, что постижение «сущего» даётся лишь в многообразной полноте жизни. И для него срыв германской философии вполне естественен, т. к. она религиозно является продуктом Протестантизма, религии, которая лишена основной и необходимой цельности.

Хомяков считает, что подлинная целостность Духа, постижение разума, как творческого и волящего Логоса, — сохранило только Православие. И только на почве Православия может быть создана настоящая философия Духа.

И славянофильская философия мыслит себя православной философией.

И славянофильская гносеология есть церковная гносеология.

Самыми характерными чертами философских умозрений Хомякова есть, в первую очередь, утверждение единства «субъекта и объекта». Отрицание того рассечения их, которое так характерно для Западной мысли.

Далее: подлинная философия должна быть философией действия. Для неё не приемлем интеллектуализм Запада.

Славянофилы должны раскрыть тождество знания и веры, этих двух форм миропостижения, коренящихся в одинаковой степени в самом целостном Духе.

Центр Хомяковской гносеологии, это учение «о волящем разуме и разумной воле».

И, наконец, есть в его философии положение, некое связующее звено между его высказываниями историко–общественными и богословскими творениями о существе Церкви. Для Хомякова ограниченное индивидуальное сознание бессильно постигнуть сущее. Оно замкнуто на себе и никакими свойствами не может выйти за рамки. А потому ему подвластно только частичное познание «сущего», и всякая философия, в основе которой лежит «индивидуальное сознание», неизбежно придёт в тупик, сползёт в субъективный идеализм.

Подлинное постижение «сущего» доступно лишь соборному сознанию людей. Но не нужно понимать это заключение примитивно, как лишь сумму составляющих собор индивидуальных сознаний. Нет! Оно шире этой суммы, потому как постижение «сущего» органически преодолевает их исключительность и замкнутость на себе.

Соборное сознание является сознанием церковным. Вот почему только Церкви свойственна истинная философия. Только Церковь, во всей своей полноте, может претендовать на постижение «сущего».