Избранные письма. Том 1

7 марта 1908 г.

Многоуважаемый Владимир Аркадьевич!

Выяснилось с совершенной определенностью, что если я уйду из Художественного театра, — все равно, с несколькими лицами или один, — он кончит свое существование. В этом я не могу уже сомневаться. Значит, я связан с ним гораздо более крепкими нравственными узами, чем можно было предполагать. И разорвать их лишен права.

Так как Вы мне дали время даже до 4‑й недели поста на размышление, то не думаю, чтобы я задержал Ваши планы по Малому театру.

Сердечно благодарю Вас за оказанное доверие. И прошу поверить, что последняя наша беседа оставила во мне прекрасное впечатление от Вашей искренности, смелости взглядов и административной прозорливости.

Должен, однако, сказать, что в моей борьбе между желанием поработать для Малого театра и привязанностью к Художественному перспективы Малого театра не очень подбодряли мой выбор в пользу него. Там все-таки так много затхлости, что выкурить ее полумерами вряд ли возможно. По крайней мере радикальная реформа более гарантировала бы успех задачи. Я даже думаю, что она все равно неизбежна.

Не мне, конечно, входить в то, как Вы теперь решите с Малым театром, но надеюсь, что с моей стороны не будет бестактностью, если я все-таки выработаю план такой реформы — с свободной и самостоятельной точки зрения — и этот план представлю Вам.

Искренно уважающий Вас

Вл. Немирович-Данченко

{460} 222. А. П. Ленскому[1075]

Март 1908 г. Москва

Милый Саша!

С Гзовской я заключил условие еще месяца 1 ¹/₂ назад.

Нелидов принят к нам в качестве секретаря дирекции или помощника директора, словом, по администрации — в последние дни[1076].

Затем я обещал поговорить с Лениным[1077]. Но не успел еще сделать это и вообще не очень задумывался над этим.

Больше ни с кем я никаких переговоров не вел.

Может быть, с кем-нибудь говорил Константин Сергеевич? Но это его частное дело. Переговоры вести он не уполномочен и мне ни о ком не говорил. Думаю, что он никому и не обещал ничего, и слухи, о которых ты сообщаешь, не имеют никакого значения.

Надеюсь, ты веришь, что я ничего не утаиваю. Да и вообще, дело наше настолько на виду, что гласности рта не зажмешь…

Поверь также, что я от всей души сочувствую тебе в твоем безнадежном взгляде на Малый театр. Сочувствую — и потому, что тепло люблю тебя, и потому, что ты взял на себя, по-моему, непосильную задачу, и потому, наконец, что сам грешен любовью к Малому театру. И бог знает на что бы я ни пошел, если бы ваш начальник[1078] серьезно и искренно хотел настоящей, коренной реформы. А он, по-видимому, боится реформы. Из этого страха ничего путного не выйдет.

Твой Вл. Немирович-Данченко

223. Из письма Е. Н. Немирович-Данченко[1079]

20 августа 1908 г. Москва

Среда, 20‑е

… Репетиции «Ревизора» очень оживились с приездом Константина Сергеевича. Показывает он так талантливо, как уже давно-давно не показывал. И Уралов и Горев растут с каждой репетицией[1080].

{461} Утешают и декорации «Синей птицы». Некоторые из них выходят — красоты ослепительной[1081].

Константин продолжает быть в отличных тонах. И работает хорошо, и уступчив. Так что брюзжание Лужского, не перестающего будировать против него, режет ухо несправедливой злобностью и придирчивостью. Кажется, он был бы больше доволен, если бы Константин мудрил, тормозил дело.

Я в театре совсем не устаю. …

224. Л. Н. Толстому[1082]

28 августа 1908 г. Москва

Художественный театр кланяется Вам сегодня, великий учитель, в глубоком сознании, что все художественные пути нашего времени ведут к Вашему имени, как все дороги когда-то вели к Риму. Как бы страстно ни бросались мы в сторону от большой дороги, как бы, на первый взгляд, ни изменяли верному направлению, всегда мы только ищем по мере наших сил кратчайших или красивейших путей к тому, что составляет сердце и ум русского искусства и что воплотилось в Вашей гигантской личности. И в сценическом творчестве, как в литературном, последние пределы мы видим в искреннейших признаниях совести, в трудолюбивом искании правды жизни и в сильной верной духу и характеру выразительности. Этот завет мир получил от Вас, и за него наш театр шлет Вам благодарность из тех чистейших источников своей души, откуда исходят только любовь и молитва.

Немирович-Данченко, Станиславский

225. В. И. Качалову[1083]

Ноябрь (?) 1908 г. Москва

Дорогой Василий Иванович!

По-моему, — как я и ожидал, — Горев споткнулся на 3‑м действии. Упорство Константина Сергеевича ни к чему {462} не приведет. Считаю своим долгом узнать, как может пойти Хлестаков у Вас. Очень прошу Вас дать мне эту возможность. Например, в понедельник вечер, у меня дома, секретно, в 7 часов[1084]. Жду ответа.

Ваш В. Немирович-Данченко

226. К. С. Станиславскому[1085]