Избранные произведения

Тачанки, и пулеметы,И пушки в серых чехлах.Походным порядком ротыВступают в мирный кишлак.Вечерний шелковый воздух,Оранжевые костры,Хивы золотые звездыИ синие — Бухары.За ними бегут ребята,Таща кувшины воды,На мокром песке рябят ихМаленькие следы.Ребята гудят, как мухи,Жужжат, как пчелы во ржи,Их гонят в дома старухи,Не снявшие паранджи.Они их берут за спинуИ тащат на голове.Учитель, глотая хину,Справляется: что в Москве?И вот дымится и тухнетСырой кизяк, запылав.В круглой походной кухнеВарится жирный пилав.У нас, в комнатенке тесной,Слышно, как там, в ночи,Поют гортанные песниПленные басмачи.Уже сухую соломуНастлали на ночь в углы,Но входит хозяин домаТаджик Магомет-оглы.Он нам, как единоверцам,Отвешивает поклон,Рукою ко лбу и сердцуЛегко касается он,Мы смотрим с немым вопросом,С невольной дрожью в душе:Ему не хватает носа,Недостает ушей.И он невнятно бормочет,И речь его как туман.Тогда встает переводчикСелим-ага-Сулейман.Не говоря ни слова,

Он стелет на пол кошму,Приносит манерку пловаИ чай подает ему.«Гостеприимства ради,Друзья, мы не будем злыК наследнику шейха Сади —Певцу Магомет-оглы.Слова его — нить жемчужин,Трубы драгоценный звон,И усладить наш ужинПесней желает он».Ночь. Мы сидим раздеты,С трубками, по углам,И пеструю речь поэтаСелим переводит нам.«Я жил пастухом у бая,Когда в гнезде у орлаАзия голубаяНаложницею спала.Пахал чужие опушкиЯ на чужих волах,Под щеку вместо подушкиПодкладывал я кулак.Котомка — и вот он весь я, —Котомка, посох и пот!И, может быть, только песняВ котомку ту не войдет —О том, что мор в Тегеране,Восток бездомен и сир,Но, словно курдюк бараний,Налился жиром эмир.Я правду пел, а не блеял,И песня была горька,Она бывала кислееКобыльего молока.Когда я слагал рубаи,Колючие, как мечи,„Молчи!“ — говорили баи,Шипели муллы: „Молчи!“Но след у неправды топок,С ней нечем делиться мне,Стихи, как цветущий хлопок,Летели по всей стране.Народ умирал в печали,Я пел, а время текло,И четверо постучали

Нагайками мне в стекло,Меня повалили на пол,В мешок впихнули меня,Заткнули мне горло кляпомИ кинули на коня.Два дня мы неслись. На третийВ лучах рассветной игрыЗареяли минаретыИгрушечной Бухары.В тюрьму принесли мне к ночиШашлык и сладкий инжир,Тогда я узнал, что хочетБеседы со мной эмир.Закат окровавил горы,Когда, перстнями звеня,На коврике из АнгорыВластитель принял меня.Заря пылала и тухла,Обуглившись по краям,В руке веснушчатой, пухлойДымился длинный кальян.„Не преклоняй колена,Отри утомленья пот! —(Он сладок был, как измена,И ласков, как тот, кто лжет.)Не каждый имеет правоПевцу подвести коня!Твоя прекрасная славаДомчалась и до меня.Недаром в свои тетрадиПереписал я самСлова, что промолвил СадиИ обронил Хаям.Догадки меня загрызли:Откуда берете выТакие слова — из жизниИль просто из головы?“Я видел: он врет, лисица!Он льстит, но прячет глаза!И, вынув обрывки ситца,Я вытерся и сказал:„Эмир! Это дело тонко!Возьмешь ли из головыКривые ножки ребенка,Скупые слезы вдовы?

Нет! Песня приходит в уши,Когда, быка заколов,Ты лучшую четверть тушиКазне относишь в налог,Когда в богатых амбарахТебе не дают зерна.В кофейнях и на базарахВесь день толчется онаИ видит, как, прежде сонный,Народ теряет покойПод щедрой, под благословенной,Под мудрой твоей рукой.Она проходит сквозь сердце,Скисая в нем и бродя,Чтоб сделаться крепче перца,Живительнее дождя,Став черного кофе гуще,Коль совесть твоя чиста,Могущественной, влекущейОна выходит в уста!“Эмира дряблые щекиБурели, как кирпичи,Смешным голоском девчонкиЭмир завопил: „Молчи!“Он кинул в меня кинжальчик,Но, словно ветку в цвету,Широкобедрый мальчикПоймал его на лету.„Мудрец печется о пчелах,Но истребляет ос!Дурак! Не слишком ли дологТвой вездесущий нос?Тобой развращен, сорока,Народ начинает клястьКоран и знамя пророка,Мою священную власть!Чтоб проучить невежу,Запру я песню твою:И нос я этот отрежу,И рот я этот зашью!Дабы доносился глушеК тебе неутешный плач,Саблей отрубит ушиЗавтра тебе палач!Палач души твоей дверцыЗахлопнет, как птичью клеть!“

— „Но если он вырвет сердце,То что же будет болеть?“— „Не бойся! Его клещамиНе вытащат палачи!Помни меня в печали:Живи, томись, молчи!“Погибель душе эмира!Я стал после трех ночейКруглее головки сыраПо милости палачей.Из лап их в смертном потеУшел Магомет-оглы.Вглядитесь — и вы найдетеУ губ моих след иглы.Скитаясь, подобно тени,Я дожил до дня, когдаНам справедливый ЛенинДал пастбища и стада,Пять ярких лучей свободыГорели в звезде Москвы!Я прожил долгие годы,Но жизнь мне открыли вы.Я стар, но с каждым дыханьемНенависть горячей!Стихи! Их поют дехкане,Бьющие басмачей.Поэтом и страстотерпцем —Так я покину мир.Эмир оставил мне сердце,И он ошибся, эмир!»Разгладив полы халата,Вздохнул умолкший старик,Мы слышим, как, мчась куда-то,Бормочет пьяный арык.Мы слышим в комнате тесной,Как рядом с нами в ночиПоют гортанные песниПленные басмачи.Матов рассветный воздух,Стали не так острыХивы золотые звездыИ синие — Бухары.Но зоркий прожектор косоПолзет по темным полям…Выходит наш гость безносыйИ дню говорит: «Селям!»<1936>