Избранные произведения. I том

— Знаю, — кивнул Доз. — Вот это-то как раз нас и задержало. Пришлось ждать, пока у них Опустятся руки. А ведь так оно и будет, им придется вернуться в свою систему, оставаться здесь — верная для них смерть.

Рука Фергессона судорожно сжала зажигалку.

— С их уходом уйдет и наша цивилизация.

— Эта зажигалка? — ухмыльнулся Доз. — Если вы про неё — то да, уйдет, во всяком случае — на долгое время. Но вы смотрите на ситуацию не с той стороны. Нам придется перестроиться, выкинуть из головы разную чушь и набраться новых знаний — каждому из нас. Это нелегко, по себе знаю.

— Откуда вы взялись?

— Я — один из переживших чикагский коллапс, — негромко сказал Доз. — После гибели поселка я бродил в одиночку — убивал животных камнями, спал в подвалах, руками и ногами отбивался от собак. Потом набрел на один из лагерей. Они ведь давно уже существуют — вы, друг, не знаете, но Чикаго — не первый погибший поселок.

— И вы печатаете инструменты? Вроде этого ножа?

Доз расхохотался, он смеялся долго и громко.

— Не печатаем, это называется совсем иначе, это называется изготавливать. Мы изготавливаем инструменты, делаем вещи. — Вытащив знакомую деревянную чашку, он поставил её на покрытую пеплом землю. — Печатать — значит попросту копировать. Не могу объяснить вам, что такое изготавливать, чтобы понять, нужно попробовать самому. Но печатать и изготавливать — две совершенно разные вещи.

Доз выстроил в ряд три предмета. Великолепный стойбеновский хрусталь, собственную свою грубую деревянную чашку и кривой пузырь — дефектный, так и не удавшийся умирающему билтонгу оттиск.

— Вот так было когда-то. — Он указал на стойбеновскую чашу. — Когда-нибудь так будет снова, но для этого нужно идти в нужную сторону — трудным путем, шаг за шагом — и только тогда все вернется.

Доз бережно спрятал хрустальную чашу в стальной ящик.

— Её надо сохранить — не для копирования, а как образец, как цель, к которой нужно стремиться. Вы, наверное, не совсем понимаете разницу, но ничего, потом поймете.

Он указал на грубую деревянную чашку.

— А вот где мы сейчас. И не смейтесь над ней, не говорите, что это — не цивилизация. Как раз наоборот — она простая, она грубая, но она настоящая. Отсюда мы будем двигаться вверх.

Подняв с земли дефектный оттиск, плод усилий умирающего билтонга, он мгновение помедлил, затем откинул руку назад и отшвырнул уродливый пузырь прочь. Тот ударился о землю, подпрыгнул и разлетелся вдребезги.

— А это — ничто. — Теперь в голосе Доза дрожала ярость. — Лучше уж такая чашка. Эта деревянная чашка ближе к стойбеновскому хрусталю, чем любой оттиск.

— Я вижу, вы очень горды своей деревянной посудиной, — заметил Фергессон.

— Уж не сомневайтесь. — Доз положил чашку в стальной ящик, рядом со стойбеновской. — Когда-нибудь вы и сами это поймете. Потребуется время, но в конце концов — поймете.

Он начал было закрывать ящик, но остановился и тронул пальцем зажигалку.

— Не при нашей жизни, — вздохнул Доз, опуская крышку ящика. — Слишком много промежуточных этапов. — И тут его худое лицо вспыхнуло гордостью, радостным предвкушением. — Но ей же богу, мы к тому идем.

Колония

Майор Лоренс Холл склонился над бинокулярным микроскопом, регулируя резкость.

— Интересно, — прошептал он.

— Неужели? Мы торчим здесь уже три недели — и ничего. Ни одной опасной для человека формы жизни. — Лейтенант Френдли присел на краешек лабораторного стола, стараясь не задеть колбы с культурами. — Представить только: ни болезнетворных бактерий, ни каких-нибудь вшей, ни мух, ни крыс, ни…

— Ни виски, ни публичных домов, — Холл выпрямился. — И впрямь: замечательное место. А я ещё опасался, что в этом бульоне найдется что-то по нашу душу. Типа гнилостных спиралевидных бактерий — помните, тех, на Марсе.

— Похоже, планета, действительно, безопасна. Знаете, я все думаю, а не Эдемский ли это сад, откуда прибыли наши предки.

— Откуда их вышвырнули.

Холл не торопясь приблизился к окну лаборатории и окинул взглядом местность. Да, что говорить, вид привлекательный. Рощи, холмы, зеленые склоны, увитые лозами; водопады и зеленые мхи, озера, фруктовые деревья и целые поля цветов. Были приняты все меры, чтобы сохранить в неприкосновенности природу Индиго — так назвали планету разведчики, побывавшие здесь шесть месяцев назад.

Холл вздохнул:

— Да, приятное местечко. Не возражал бы как-нибудь оказаться здесь ещё раз.

— Природа Земли кажется золушкой по сравнению с этой. — Френдли вынул сигареты, затем засунул пачку в карман. — Знаете, со мной творится что-то странное. Ну, не могу я курить. Наверное, все из-за этого пейзажа. Он такой… такой нетронутый, чёрт побери. Неиспорченный. Не могу здесь курить и швырять окурки. Не могу чувствовать себя туристом на загородной прогулке.

— Туристы появятся здесь довольно скоро, — сказал Холл. Он вернулся к микроскопу. — Попробую ещё несколько культур. Может, все же найду какой-нибудь смертельно опасный микроб.