Избранные произведения. Том I

— Будет исполнено, мамаша. — Я подмигнул, ущипнул старушенцию (она с улыбкой хлопнула меня по руке), догнал Мелиссу (она тоже улыбалась) и взял под локоток. Мы весело двинулись вдоль главной аллеи искать бондаря. Решили идти в лагерь каньона Трабуко, где собирались фермеры — они обычно хорошие мастера по дереву.

Над лагерем Трабуко поднимался дымок, перламутровый в кружевной тени эвкалиптов. Запахло мясом — жарили разрубленного пополам бычка. Пиршество привлекло заметную толпу. Мы с Мелиссой обменяли краба на два ребрышка и остановились поесть и понаблюдать за паясничаньем трех разбитных мусорщиков, которые требовали шесть ребер за коробку английских булавок. Я уже собрался пройтись на их счет, когда вспомнил, что Мелиссин отец, по слухам, водит компанию с мусорщиками. Эдисон ходит торговать по ночам, и никто не знает, что он выручает у мусорщиков за товар, что за работу, а что просто ворует… Сам вроде мусорщика, только живет не в развалинах. Я молча жевал мясо, внезапно поняв, как мало знаю про девушку рядом со мной. Мелисса обглодала ребрышко, как собака, поглядывая на шипящее над костром мясо. Вздохнула.

— Хорошо, но бочек не видать. Придется заглянуть к мусорщикам.

Я согласился, хотя это означало, что придется торговаться насмерть. Мы прошли на северный край толкучки, где остановились мусорщики — наверно, чтобы сохранить путь к отступлению. И сам лагерь, и товар здесь были иными: почти никакой еды, только несколько женщин охраняли лотки с пряностями и консервированными деликатесами. Мы миновали дядьку в блестящем синем костюме — он расстелил на траве одеяло и торговал инструментами всевозможных форм и размеров. Часть инструментов были ржавые, часть — ярче серебра. Мы пытались угадать, что зачем нужно. Одна штуковина вызвала у нас смех: оранжевая трубка, а в ней проволочка с двумя зажимами на концах.

— Чтоб удерживать мужа с женой, если они не ладят, — сказала Мелисса.

— Не выдержит, все равно разбегутся. Это, наверно, дверная пружина.

— Что? — хихикнула она.

Я попытался объяснить, но не тут-то было — стоило начать, Мелисса сгибалась пополам от хохота, не давая сказать ни слова. Мы пошли дальше мимо развалов яркой одежды и сверкающей обуви, мимо огромных ржавых механизмов, которые не работают без электричества, мимо продавцов оружия, окруженных вечной толпой зевак. Между нашим лагерем и лагерем мусорщиков торговали семенами, как всегда оживленно. Я хотел посмотреть, там ли Кэтрин, потому что торгуется она — заслушаешься, но не мог разглядеть в толпе. Вдруг Мелисса потянула меня за рукав.

— Вот, — сказала она.

За семенными рядами женщина в алом платье продавала стулья, столы и бочки.

— Иди торгуйся, — сказал я. — Пока начнешь, я схожу посмотрю, чего там делает Том. — Старик как раз только что попался мне на глаза.

— Ладно, попробую для начала тихо и невинно.

— Удачи.

Невинной она не выглядела, это точно. Я зашагал к Тому, который увлеченно беседовал с другим продавцом инструментов. Когда я подошел, он хлопнул меня по плечу и продолжил разговор:

— …из промышленных отходов, гнилой древесины, собачьих трупов…

— Говно, — сказал продавец. («Из говна тоже», — вставил старик.) — Его делали из сахарной свеклы и тростника: так написано на пачках. Сахар не портится, и на вкус не хуже твоего меда.

— Сахарную свеклу и тростник выдумали производители, — презрительно сказал Том. — Ты их видел? Нет! Сахар делали из всякой дряни, поэтому от него болезни и уродства. Но мед! Мед предохраняет от простуды и легочных болезней, излечивает подагру и отрыжку, он в десять раз слаще сахара. Будешь есть мед, проживешь, сколько я. Это свежий и натуральный продукт, а не синтетическая гадость, шестьдесят лет пролежавшая в развалинах. На, попробуй, обмакни палец — это бесплатно.

Продавец запустил два пальца в горшок и слизнул мед:

— Вкусно…

— Еще бы! И за одну дерьмовую зажигалочку, каких у вас в Ориндже тысячи, я отдаю два, два-а-а горшка превосходного меда. Тем более… — Том хлопнул себя по лбу, словно припоминая. — Тем более что ты получишь и горшки.

— Значит, вместе с горшками.

— Да, я понимаю, что расщедрился, но мы в Онофре все такие — последние бы штаны отдали, кабы не срам, а я вообще из ума выжил…

— Ладно, заткнись и давай свои горшки.

— Прекрасно, молодой человек, получите. Обещаю: питаясь этим волшебным эликсиром, вы доживете до моих лет.

— И дольше, если не возражаете, — рассмеялся мусорщик. — Но штука вкусная.

Он протянул старику зажигалку — пластмассовый прямоугольник с металлической крышкой.

— До встречи, — сказал старик, пряча в карман зажигалку и уволакивая меня прочь. Под следующим деревом он остановился. — Видал, Генри? Видал? Зажигалку за два маленьких горшочка меду! Вот это сделка! Ну, гляди же. Просто не верится. Гляди.

Он чиркнул зажигалкой перед моим носом, секунду подержал пламя и потушил.

— Очень мило, — сказал я, — но у тебя уже есть зажигалка.

Старик придвинул сморщенное лицо вплотную к моему: