Избранные произведения. Том II

Таттер угрюмо хмыкнул: «Вы наполовину угадали. Я родился в тени под скалами Балха; мой отец был аркт, моя мать — визглянка в красном шелковом халате! Еще мальчишкой я убил первого аркта. Его дракон перевернулся в воздухе и грохнулся на спину; так он и лежал, хлопая крыльями, пищá и размахивая хвостом, как плетью. Я перекатил со склона несколько валунов, чтобы прижать ему хвост, а потом отрубил ему голову — тварь продолжала дрожать и дергаться. Дракон сдох только через четыре дня. Жрецы хотели принести меня в жертву, но я разломал прутья клетки и сбежал. Я столкнул жреца Фугасиса в очаг, выбрался перебежками из скального лабиринта и вырвался в степь. В конце концов я забрел на ранчо старика Панселина и стал ему помогать. А когда Панселин сыграл в ящик, я заявил свое право на его ферму — там я и живу до сих пор».

Внизу начиналась пустыня Гаспарда. Круто поднимаясь, машина пролетела над хаотичными террасами оползней, усеянных валунами, после чего открылась панорама утесов, окружавших обрывистые ущелья. На первый взгляд ландшафт казался непригодным для человеческого обитания. Тем не менее, время от времени показывалось селение, издали напоминавшее естественную россыпь каменных глыб в расщелине или рваную зубчатую череду скал на краю пропасти. Изредка какие-то темные силуэты пересекали провалы между утесами. Таттер заявил, что это были ручные драконы с наездниками-арктами, и напряженно наблюдал за их перемещениями. После одного из таких эпизодов, когда им удалось разглядеть дракона и наездника поближе, Таттер с явным удовлетворением повернулся к капитану и Мирону: «Вот видите! Я же обещал! Вы видели то, чего не видели, о чем даже почти не подозревают по всей Ойкумене: отважных покорителей высот и их крылатых чудовищ! Арктов-небожителей, повелителей драконов!»

«Вдохновляющее зрелище! — согласился капитан Малуф. — Но и вы сами по себе — впечатляющая личность с бесподобной биографией, надо сказать».

«Ну-ну, — безразлично отозвался Таттер. — Может быть. Я — это я. Какой уродился, такой и получился».

Машина летела вперед, то погружаясь в тень утесов, то выныривая навстречу слепяще-прохладным лучам Пфитца. Вскоре поднебесные пики Гаспарда остались за кормой, и за чередой террас, нисходящих оползневыми обрывами, открылось наконец слегка холмистое пространство прерии, сплошь поросшей жесткими суховатыми травами, хотя местами здесь росли одинокие деревья-часовые. Черными пятнами, на большом расстоянии одно от другого, из почвы вздымались обнажения крошащейся породы.

Через некоторое время Таттер сообщил, что они уже летели над пастбищами его ранчо. Еще через несколько минут автолет опустился на землю перед окруженным дюжиной величественных тисов старым фермерским домом, сложенным из камня и бревен.

Таттер выпрыгнул из машины; за ним последовали, не столь торопливо, Мирон и Малуф. Все трое стояли, разглядывая старый дом. «Удивительное дело! — заметил Мирон. — Я ожидал увидеть гораздо более скромное жилище».

Таттер усмехнулся: «Мне и этого хватает. Здесь достаточно свободного места, и никто не шумит — только ветер воет в щелях».

«Вы живете один?» — спросил Мирон.

«Здесь — по сути дела один. Скотный двор и огороды гораздо дальше, за Ирфельским лесом. Там я содержу двадцать восемь визглянок, они работают на ферме и патрулируют ограду. Раз в неделю молодая женщина приходит, чтобы меня подстричь и побрить — ну и чтобы выполнить другие обязанности, сами понимаете. А все остальное время я один и могу без помех заниматься своими делами».

«И в чем заключаются ваши дела?» — поинтересовался Малуф.

«Дел у меня предостаточно. Главным образом я продаю мясо, шкуры и зерно рыбакам из селений на восточном берегу. Но заходите на минуту-другую, взгляните, как я живу! Я покажу вам вещи гораздо удивительнее старого фермерского дома!»

Мирон и Малуф переглянулись. Пожав плечами, они прошли вслед за Таттером через парадный вход в просторное помещение со стенами, обшитыми лакированными панелями каменного кедра. На полу лежала пара толстых ковров в черную, белую и серую полоску; длинный стол, диван и пара небольших табуретов из черного венга были расставлены, по-видимому, согласно каким-то правилам домашнего этикета. На стенах висели портреты представителей семьи Панселиных, написанные маслом на досках из венга.

Малуф прошелся вдоль стены, рассматривая продолговатые бледные лица, смотревшие с портретов тревожными черными глазами. «Любопытные картины! — сказал Малуф, повернувшись к Таттеру. — Вы этим хотели нас удивить?»

«О нет! Я имел в виду кое-что другое — сами увидите».

«Нам еще далеко лететь, — возразил Малуф. — Думаю, что мы провели здесь достаточно времени».

«Зачем так спешить? — гостеприимно развел руками Таттер. — Вы еще ничего не видели!»

«Если вы приготовили какой-то сюрприз — что бы это ни было — покажите нам это сразу. Мы на самом деле торопимся».

«Да! — поразмыслив пару секунд, ответил Таттер. — «Сюрприз» — подходящее слово. В любом случае, вам не помешало бы чем-нибудь закусить. Стыдно принимать гостей с пустыми руками».