Избранные произведения. Том II

На особой вешалке, какими пользуются англичане, были аккуратно развешаны домашняя бархатная куртка гранатового цвета, рубашка и носки; к вешалке снизу был прикреплен маленький ящик для старых туфель, которые он носил дома; по утрам горничная все это убирала.

Сквозь полуотворенную дверь он услышал, как Изабелла положила колье на туалетный столик.

Она была у себя в комнате, и Оливье, набравшись смелости, решился наконец задать ей вопрос, который не шел у него из головы в течение всего вечера.

— Стало быть, вы его сегодня видели? — спросил он, немного повысив голос и стараясь, чтобы вопрос звучал как можно естественнее.

— Да, видела, — ответила Изабелла, сидевшая за туалетным столиком.

Наступило короткое молчание, затем Оливье сказал:

— Я думаю, вас это взволновало.

— О нет, нисколько, — ответила она. — Ведь свидание было, собственно, деловое… из-за книги… И потом, хоть у меня и нет оснований на него сердиться… но я вас уверяю…

Он услышал, как она пересекла комнату и, продолжая говорить, приблизилась к двери.

— Можете войти, я уже заканчиваю, — сказал он.

Она толкнула створку двери.

— …нет, уверяю вас, Оливье, — продолжала она, — встреча не доставила мне никакого удовольствия. Ведь все уже в прошлом… И очень жаль, если у вас возникла хоть тень сомнения…

Машинально она стала раздеваться. И вновь перед ее мысленным взором возникла фигура Симона, легонько подталкивающего ее к дверям; она чувствовала его руку у себя на плече, и у нее защемило сердце.

— Как я могу вас в чем-либо подозревать? — сказал Оливье, продолжая приглаживать волосы и стараясь сохранить спокойствие. — У меня нет для этого ни права, ни основания… Скорее уж вы можете сердиться на меня. Я прекрасно понимаю, что наш брак утратил всякий смысл; я невольно порчу вам жизнь. Снова повторяю: постараюсь не слишком долго стоять у вас на пути… Но что же делать — как это ни печально, а я все же чувствую себя хорошо.

Он обернулся. Она стояла совершенно голая.

— О, простите! — воскликнул он, краснея.

И торопливо повернулся лицом к стене.

— Что вы, что вы, это я виновата, — невольно рассмеявшись, сказала Изабелла. — Я увлеклась разговором и не обратила внимания… И потом, говоря по правде, какое это имеет значение для наших отношений, Оливье?..

Она надела ночную рубашку.

— Я только одного хочу, — продолжала она, — чтобы вы никогда больше не повторяли тех глупостей, какие я только что слышала. Мне это больно…

Оливье с благодарностью посмотрел на нее.

— Вы хотите утешить меня… А может быть, я и в самом деле не очень вам в тягость? — спросил он.

Оливье был такой опрятный и холеный, от него приятно пахло туалетной водой и зубным эликсиром; взгляд у него был нежный, а лицом, что бы ни говорили, он все-таки походил на Орлеанов. Изабелла уже так привыкла к нему, ее трогала постоянно проявляемая им предупредительность.

— Знаете, Оливье, я вас очень люблю! — призналась она. И, быть может, оттого, что в тот день Изабелла испытала горькое разочарование, она подошла к мужу и поцеловала его в губы.

— Дорогая! Моя дорогая! — сказал он, побагровев от радостного смущения. — Вы, верно, поступаете так просто из жалости, но мне теперь не до всех этих тонкостей. Вы делаете мне большой подарок.

Изабелла положила голову на плечо Оливье. Ей так хотелось на кого-нибудь опереться. Муж нежно обнял ее. Он чувствовал, как она тесно прижалась к нему чересчур мягкой грудью; его руки скользнули вдоль ее тела, тела женщины, прожившей на свете вдвое меньше, чем он.

Внезапно он отодвинулся.

— О, простите, — сказал он снова. — Что вы подумаете обо мне?

Она как-то странно на него посмотрела.

— Видите ли, Оливье… — произнесла она.

— Конечно, это очень глупо… — пробормотал он в смятении, какого она никогда в нем не замечала. — Я… я и не подозревал, что со мной еще может произойти нечто подобное… Отзвуки прошлого…

Изабелла опустила голову; казалось, она размышляет.

Оливье вновь подошел к жене, нерешительно обнял за плечи и поцеловал ее волосы.

— Полноте, полноте! — прошептала она, тихонько отстраняя его.

— Да, вы правы, я смешон, — проговорил он. — Хорош, нечего сказать… В моем возрасте это по меньшей мере неприлично. Но и вы тоже виноваты! Раздеваться тут, в моем присутствии… Прошу вас, забудьте этот… случай. Пора спать. Спокойной ночи.

Но прежде чем он закрыл за собой дверь, она взяла его за руку и, опустив глаза, спросила:

— Вам это будет приятно, Оливье?

Глава 30

На следующее утро, побрившись, приняв ванну и сделав массаж, он явился завтракать в комнату Изабеллы в весьма игривом настроении.

— Я смущен, я сконфужен моим вчерашним поведением, — произнес он, не скрывая своей гордости.

— Зачем же смущаться, — сказала, смеясь, Изабелла. — Мне было очень хорошо.

Она тоже находилась в отличном настроении.

— О, это вы говорите из жалости, — запротестовал он. — Вы очень добры ко мне, Изабелла.

Она протянула ему совсем еще теплый гренок с маслом.

— Я бы даже сказала, что вы весьма недурно с этим справляетесь, — заявила она с бесстыдством непосредственных натур.