Избранные произведения. Том II

Из складок плаща донеслось возмущённое «Ха!», женщина откинула капюшон и наградила наглеца уничтожающим взглядом. Её нельзя было назвать ни юной, ни старой; вьющиеся светлые волосы матроны выбились из косы и свирепо торчали во все стороны, образуя нимб вокруг раскрасневшегося то ли от оскорбления, то ли от вечерней прохлады лица. Ингри насторожился: люди Болесо были не из тех, кому простолюдины могли противоречить, не опасаясь насилия. Однако глупая женщина словно не замечала кольчуги и меча, да и размеров противника и его сомнительной трезвости тоже.

Женщина расстегнула пряжку на плече и позволила плащу соскользнуть на пол; она оказалась одета в зелёное облачение ордена Матери… и была вовсе не толстой, а очень беременной. Если это акушерка-дедикат, подумал Ингри, то ей очень скоро понадобятся её собственные услуги. Женщина похлопала себя по плечу и зловеще откашлялась.

— Видишь это, молодой человек? Или ты так пьян, что у тебя глаза смотрят в разные стороны?

— Что я должен видеть? — буркнул дородный придворный, на которого какая-то нищая беременная акушерка не произвела никакого впечатления.

Женщина взглянула на своё обтянутое зелёной тканью плечо и раздражённо надула губы.

— Ох, проклятие! Херги, — она обернулась к служанке, которая только что поднялась на ноги, — они снова свалились! Надеюсь, я не потеряла их на дороге…

— Они у меня, госпожа, — пропыхтела служанка. — Сейчас я их приколю. Снова.

В руках служанка сжимала не один, а целых два шнура, говорящих о высоком ранге жрицы, и, высунув кончик языка, принялась прилаживать их на положенное почётное место. Зелёно-жёлто-золотой шнур говорил о том, что женщина — целительница ордена Матери; другой — бело-серебряный — принадлежал волшебнице ордена Бастарда. При виде первого придворный Болесо если и не проявил уважения, то всё же насторожился; однако именно второй заставил его побледнеть.

Губы Ингри раздвинула первая за этот день улыбка. Он похлопал по плечу придворного.

— Лучше извинитесь перед просвещённой госпожой, а потом дайте ей пройти.

Толстяк скривился.

— Не может быть, чтобы это были её шнуры!

Кровь, похоже, отхлынула не только от его лица, но и от мозгов.

«Тому, кто не хочет признать ошибку, суждено её повторить…»

Ингри предусмотрительно отодвинулся в глубь коридора; это, кстати, позволяло ему лучше видеть то, что должно было последовать.

— У меня нет времени возиться с тобой, — раздражённо бросила волшебница. — Если ты желаешь вести себя как в свинарнике, то свиньёй ты и будешь до тех пор, пока не научишься приличным манерам. — Она взмахнула рукой, и Ингри с трудом удержался от того, чтобы не пригнуться. Его нисколько не удивило, когда толстяк упал на четвереньки, а его отчаянный крик перешёл в хрюканье. Волшебница фыркнула, подобрала юбки и ловко обошла его. Её служанка, качая головой, подняла плащ и последовала за госпожой. Ингри вежливо поклонился женщинам и двинулся следом за ними, не обращая внимания на отчаянное копошение на полу. Двое солдат обеспокоенно выглянули в дверь.

— Простите меня, просвещённая, — любезно обратился к жрице Ингри, — но долго ли продлится ваш весьма наглядный урок? Я спрашиваю только потому, что завтра утром этот человек должен быть в силах сидеть в седле.

Светловолосая женщина, нахмурившись, обернулась к нему; пряди её волос, казалось, старались разлететься во всех направлениях.

— Это ваш человек?

— Не совсем. И хотя я не несу ответственности за его поведение, я несу ответственность за то, чтобы он прибыл по назначению.

— Ах… Ну ладно, я, конечно, верну ему человеческий облик, прежде чем уеду. Да и вообще чары сами по себе утратят силу через несколько часов. А пока пусть остальные извлекут урок. Понимаете, я очень спешу. В Реддайк прибыла торжественная процессия, сопровождающая принца Болесо, который, как говорят, был убит. Вы не видели кортеж? Я ищу командира.

Ингри коротко поклонился.

— Вы его нашли. Я Ингри кин Волфклиф, к вашим услугам и к услугам богов, которым вы служите, просвещённая.

Долгое мгновение женщина пристально смотрела на Ингри.

— Да, так и есть, — сказала она наконец. — Хорошо. Та молодая женщина, Йяда ди Кастос… Вы знаете, что с ней сталось?

— Она на моём попечении.

— Вот как? — Взгляд стал ещё более пронзительным. — Где она?

— Ей отведены комнаты на втором этаже этой гостиницы.

Служанка с облегчением вздохнула; волшебница бросила на неё полный триумфа взгляд.

— Три — волшебное число, — пробормотала она. — Разве я не говорила?

— В этом городе всего три гостиницы, — рассудительно ответила служанка.

— Не посланы ли вы храмом, — с надеждой спросил Ингри, — чтобы взять всё в свои руки?

«И освободить от ответственности меня».

— Нет… по правде говоря, нет. Но я должна её увидеть.

Ингри заколебался.

— Кто она вам? Или вы ей?