Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

— Ах, вот вы о чём, — усмехнулся Дальгов. — Могу вам сообщить, что театр ставит «Коварство и любовь» и фрау Гартман будет играть Луизу. А потом намечается пьеса из современной немецкой жизни.

Болер умолк, не зная, что сказать. Всё как-то перепуталось, ничего не поймёшь! Может быть, и в самом деле следует написать об Эдит Гартман?

Старик даже пожалел, что не может посоветоваться с Максом. Интересно, как бы он к этому отнёсся? Конечно, вряд ли с ним можно будет согласиться, а всё же любопытно было бы послушать. Но если рассказать о работе над книгой, то пропадёт весь будущий эффект, всё его торжество над Дальговом.

Поэтому Болер снова заговорил о спектакле. Он охотно признал, что зрители были увлечены: каждое слово женщины-комиссара, каждый её жест, каждая интонация находили отзвук в зале.

В этот вечер они не играли в шахматы: слишком много было впечатлений.

Шёл четвёртый час ночи. Дальгов спохватился, что уже поздно, и ушёл к себе. Но Болеру после кофе не хотелось спать.

Старик всё-таки решил написать главу об Эдит Гартман. Если выйдет хорошо, он включит её в книгу. Если же глава получится неудачной — рукопись он сдаст без неё.

Да, так он и сделает.

Ночь прошла в работе. Затем последовало ещё несколько таких ночей. Болер писал, не чувствуя усталости. Вдохновение, владевшее Эдит Гартман на сцене, словно передалось ему. Это было повествование о судьбе актрисы, сыгравшей незнакомый образ, который во многом определил её собственное отношение к жизни.

Старик пытался объяснить самому себе, почему после многих лет отшельничества так расцвёл талант Эдит Гартман. В своих размышлениях и догадках он был очень недалёк от истины, но не осмеливался произнести её вслух. Признание этой истины чувствительно ударило бы по самому писателю, и он всячески старался её обойти.

Прошло немало времени, прежде чем Болер закончил главу и включил её в книгу. Теперь всё!

Рукопись была отправлена в Гамбург, а Болер стал готовиться к поездке в Советский Союз. Документы были оформлены — в Москве уже ждали гостей.

Перед отъездом писатель решил зайти к Эдит Гартман попрощаться.

Болер шёл и думал о предстоящем разговоре с актрисой. Снова наступала весна. С невысоких гор, окружавших Дорнау, повеяло теплом. На липах появились молодые, пахучие листочки. Внимание старика привлекло большое здание, недавно выросшее на месте развалин.

Эдит Гартман радостно встретила старого писателя. Ему показалось, что актриса за последнее время очень похорошела. Вот что делает с человеком вдохновенный труд! Болер сказал ей об этом, и она даже покраснела от удовольствия. Действительно, Эдит жила сейчас полной жизнью и никогда ещё не работала с таким увлечением.

О поездке Болера в Советский Союз она знала из газет.

— Обязательно напишите книгу о своём путешествии, — не то попросила, не то приказала она.

— Ничего я не собираюсь писать. Я еду в качестве гостя по приглашению советских писателей.

Эдит пожала плечами. Упрямство старого Болера казалось ей уже немного смешным.

— А вам не странно ехать туда гостем? — неожиданно спросила она. — Ведь совсем недавно вы, как и все мы, жили ещё в гитлеровской Германии.

— В гитлеровской Германии жили разные люди, — запальчиво ответил Болер. — Конечно, всё это может выглядеть немного странным. Но меня пригласили писатели. А искусство — везде искусство. Мы быстро поймём друг друга. У всех литераторов общие интересы и общие задачи.

— Не думаю, чтобы советские писатели так же относились к задачам литературы, как писатели фашистские.

— Простите, но фашистских писателей никогда и не существовало. Были халтурщики, поставлявшие Гитлеру всякую писанину, вот и всё.

Эдит Гартман только усмехнулась в ответ.

— Значит, настоящие писатели должны иметь демократические убеждения? — спросила она.

— Конечно! — ответил Болер.

— И вы едете в Советский Союз по приглашению писателей?

— Да.

— Значит, в Советском Союзе есть и писатели, и настоящее искусство.

Старик понял, что актриса заставила его отступить с одной из наиболее укреплённых позиций.

— Не знаю. Посмотрю, — сердито ответил он и недовольно поглядел на лукаво улыбающееся лицо Эдит.

Через несколько дней он выехал в Советский Союз. Всю дорогу разговор с Эдит Гартман не выходил у него из головы. Чтобы отвлечься, он начинал думать о том, какой эффект произведёт его книга, когда она выйдет из печати. Но доводы актрисы не оставляли его в покое, и на лице старика часто можно было прочесть явное раздражение.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

После премьеры жизнь Любы Соколовой неожиданно изменилась. Всё чаще и чаще в магистрат приходили с предложением своих услуг люди, которые раньше предпочитали отсиживаться и отмалчиваться.

Любовь Павловна Соколова теперь ведала в комендатуре вопросами культуры и искусства.