Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

— У нас он тоже есть, — сказала Жаклин.

— Я знаю. Он один для всех. И я раньше, не знаю почему, не придавал ему особого значения. Просто обыкновенные, хорошо знакомые с детства, примелькавшиеся слова над заголовком газеты. И вдруг оказалось, что эго не просто слова, — в них заложена огромная, неодолимая сила. В какую бы переделку я ни попадал, где бы ни пытались меня уничтожить, всегда рядом оказывался друг — рабочий… Именно потому я и выжил… И я хочу жить так, чтобы быть достойным этих людей, понимаешь? Ведь они, ни на минуту не задумывались, рисковали за меня своей жизнью. Даже ты…

— Мы с тобой исключение.

— Нет, мы не исключение. Теперь я должен жить так, чтобы мне не стыдно было перед своими друзьями: и Якобом Шильдом, и Клодом Жерве, и папой Морисом, и той женщиной, которую расстреляли под Парижем, и… перед тобой.

Жаклин, коротко вздохнув, прижалась щекой к плечу Шамрая.

— Почему ты об этом подумал? — спросила она.

— Потому, что мы сейчас свободны и впервые за долгие годы можем выбрать себе путь в жизни. Так вот, нужно выбрать самый правильный путь. Он, конечно, не будет лёгким…

— Разве ты его не выбрал?

— Я его выбрал уже давно, но именно теперь нужно точно определять каждый свой шаг.

В ночной тишине медленно нарастал далёкий, похожий на жужжание шмеля гул.

— Слышишь? — Пальцы Жаклин стиснули сильнее руку Шамрая. — Это поезд?

— Не знаю. Спокойно. Внимание!

Эти слова Шамрай говорил не Жаклин, а себе самому, так трудно было оставаться спокойным и сосредоточенным.

«Угу-угу!» — крикнула сова в дремучей лесной тишине. Теперь сердитое жужжание шмеля стало отчётливее.

Шамрай медленным, осторожным движением отодвинул руку Жаклин. Сел, поставил рядом индукционную машину. Чтобы грохнул взрыв, нужно опустить и поднять рычажок…

«Угу-угу!» — снова донеслось издалека. Сигнальный пост вторично о чём-то предупреждал. О чём? Гул приближался, усиливаясь, — однообразный, напряжённый.

Жаклин вдруг вскочила.

— Куда ты? Ложись!

Она, не обращая внимания на его команду, исчезла, словно растворилась в темноте.

«Не может накрыть взрыв, ударить обломками вагона или куском рельса», — с ужасом подумал Шамрай. Однако ничего не успел предпринять. Всё его внимание сосредоточилось на том, чтобы не пропустить один-разъединственный миг, необходимый для того, чтобы опустить и поднять рычажок. Вот уже мчится по рельсам эшелон, вот уже видно слепящую фару электровоза…

Потом, когда они вспоминали этот момент, Шамрай не мог понять, как сквозь гул проводов и перестук колёс приближающегося поезда он услышал слабый крик Жаклин:

— Стой! Не поезд! Не поезд!

Рука застыла на рычаге. Одинокий электровоз промчался через балку и исчез за поворотом, сверкнув красным сигналом. «Они пустили контрольный электровоз, проверяя безопасность пути, — подумал Шамрай. — Хорошо, что Жаклин…»

Ведь она находится где-то совсем близко от полотна. Вслед за электровозом пойдёт эшелон, ударит взрыв, и тогда… Шамрая будто кипятком ошпарило.

— Жаклин! — крикнул он во весь голос.

— Я останусь здесь, — голосом Жаклин ответила тревожная темнота.

— Немедленно иди сюда! Мне нужна твоя помощь, крикнул Роман, другого способа вернуть Жаклин он не мог придумать.

Через мгновение послышались осторожные шаги.

— С тобой что-нибудь случилось?

— Со мной ничего. Могло случиться с тобой. Даже здесь, далеко от железнодорожного полотна, не безопасно находиться, когда рванёт взрыв.

— Ты обманул меня. Я пойду, — рассердилась Жаклин.

— Никуда ты не пойдёшь, — Шамрай резко ударил ребром ладони ей под колена, сбил на землю. — Поняла? Война — не детские игрушки.

— Я не привыкла, чтобы так со мной обращались! Что за манера! — обиженно, но уже покоряясь, ответила Жаклин.

«Угу-угу»! — снова послышалось издали.

— Вот видишь, — проговорил с укором Шамрай. — Из-за твоих выдумок чуть было не прозевали настоящий эшелон.

— Вижу: у нас начинается нормальная семейная жизнь, — Жаклин улыбнулась. — Мы уже ссоримся.

Теперь гул эшелона надвигался на них, грохочущий и неотвратимый, как грозный вал. Шёл длинный состав, и даже здесь, на расстоянии почти двухсот метров от колеи, было слышно, как гудят и прогибаются под его тяжестью рельсы.

«Иди, иди, — думал Шамрай. — Электровоз проскочил и с ближайшей станции сообщили: «Путь свободен». Тебе, фашист, кажется, что всё на свете можно безнаказанно попирать, топтать своими погаными ногами, Сейчас увидишь, как больно кусается она, земля Франции, какие острые и беспощадные у неё зубы».

— Вот он, идёт… — Жаклин беспомощным, детским движением, ища защиты, прижалась к Шамраю. — Там всё исправно? — И она кивнула в сторону железнодорожного полотна.

— Там всё исправно, — ответил лейтенант. — Выдержка, выдержка…

Прожектор электровоза ярко осветил колею, сверкающие рельсы, реденький лесок вокруг, поросшую травой высокую насыпь. До мины всего каких-нибудь пятьдесят метров, тридцать, двадцать…

Шамрай опустил и поднял рычажок.