Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

— Да. Но сейчас я здоров.

— Вижу. Жена твоя где? Вы венчались в церкви?

— А что разве и это бывает?

— Всё бывает на свете.

— Нет, мы не венчались, мы зарегистрируемся в загсе, в Суходоле, что над Днепром, — ответил Шамрай. — А жена моя здесь, ждёт около ворот.

— Ты прямо одичал в этом Терране, — сказал, шутливо улыбаясь, Монахов. — Ну как же так можно? Немедленно идём к ней. Нужно извиниться. Здесь всё-таки Париж.

Жаклин стояла у ворот, бледная и взволнованная.

— Я думала… — кинулась она к Роману.

— Знакомься, Жаклин, это Монахов, мой друг, — проговорил Шамрай, представляя майора.

— Я пришёл специально попросить прощения у вас за вашего не очень-то любезного мужа, который заставил вас так долго ждать, — сказал Монахов на отличном французском языке и, обернувшись к Шамраю, сказал — А ты владеешь французским?

— В лагере всему научат.

— Иди, Роман, в отель и жди. Не волнуйтесь, мадам, — Монахов улыбнулся Жаклин. — Я доложу начальству и позвоню тебе… — Он посмотрел на Шамрая, потом на часы. — Позвоню часа через два. Есть одна интересная деталь в твоём рассказе. Рад, очень рад был видеть тебя живым, что мы с тобой встретились и что ты оказался настоящим человеком.

Монахов, прощаясь, поцеловал сильную руку Жаклин, обнял Шамрая и исчез за воротами посольства.

— У меня в жизни не было более трудных и страшных минут, чем эти, — сказала Жаклин, когда они вернулись к себе в номер. — Вы что, вместе воевали?

— Я уже говорил: вместе кончали военную школу…

— Ты тоже мог бы быть майором?

— Я мог бы быть даже генералом, — весело ответил Шамрай. — Но ни капельки не жалею о том, что не стал им. Подумай только: ведь тогда бы я не встретился с тобой.

— Оказывается, ты умеешь говорить комплименты.

— И всё-таки это правда.

— Знаешь, у меня что-то очень тревожно на душе…

— Не волнуйся, не тревожься, родная, ведь для этого нет оснований. Ровным счётом никаких! Всё будет отлично. Вот увидишь!

Он схватил Жаклин на руки и закружил по комнате.

В дверь постучали. Вошёл старшина со свёртком в руках.

— Товарищ Шамрай? Майор Монахов приказал доставить вам форму, распишитесь в получении.

Молча смотрела Жаклин, как переодевался Роман, постепенно меняясь на её глазах. Ей казалось, что его словно захватила сильная, жестокая машина войны и он, её Роман, переставал принадлежать себе, ей, Жаклин, и принадлежал уже этой неумолимой машине, которая могла — имела право — делать с ним всё, что хотела. И по мере того как эта машина овладевала Шамраем, она, Жаклин, теряла над ним власть.

Форма пришлась Шамраю в самую пору. Монахов и Шамрай стояли в строю рядом: майор ничего не забыл. Теперь перед Жаклин прохаживался по комнате советский офицер, ладный, стройный и какой-то странно чужой. Только глаза, голубые-голубые, сияющие нестерпимым светом счастья, были родные, глаза её Романа…

— Форма идёт тебе, — сказала Жаклин. Она взяла в руки старую, теперь показавшуюся ей очень смешной и жалкой гимнастёрку, и прижала к груди. — Я возьму её с собой, Роман, она дорога мне…

Зазвонил телефон: Монахов просил немедленно прийти в посольство. И снова у Жаклин проснулось предчувствие нависшей беды, ощущение неумолимой жестокой власти этой машины. Что могла сказать она, Жаклин, женщина? Чем возразить? Мужчины уходят на войну, не спрашивая женщин.

— Подошла форма? Видишь, помню даже твой размер. — Майор весело встретил Шамрая.

— Спасибо. Всё хорошо.

— Я доложил начальству и за тебя поручился. История твоя невероятная, но никого не удивила. Мы здесь всякого наслышались. Могу напророчить: свою военную биографию тебе придётся ещё не один раз рассказывать, и не всегда тебе это будет приятно. Советую тебе сегодня же сесть и записать свою одиссею. Особенно подробно о памятнике Ленину и отряде «Сталинград». Это важно. А сейчас слушай приказ — завтра выехать в Гамбург. Там найдены наши советские архивы… Ознакомься с ними. Что это за материалы? Откуда вывезены? Кому были нужны? Телеграфом сообщишь мне. Поедешь туда поездом, сейчас это пока сложновато, но наша форма действует магически. Документы получишь завтра, деньги сегодня. Вопросы есть?

— В Гамбурге я встречу наших людей?

— Нет, обратишься в английскую комендатуру. Мы их уже предупредили. Ещё есть вопросы?

— Более чем ясно.

— Не знаю, — сказал Монахов, — хорошо или плохо я сделал для тебя, вот так самовольно переодев тебя в форму. Может, правильнее было бы тебе прибыть на сборный пункт? Нет, скорей всего, так всё-таки лучше. Ты по горло сыт всякими пунктами и лагерями.

— Что правда, то правда.

— О твоём побеге из гестапо кто-нибудь знает? Свидетели есть?

— Французы знают. Ты мне не веришь?

— Нет, я тебе верю. На войне каких чудес не бывает! Желаю тебе успеха. Очень милая у тебя жена. Ну, держись, крепче держись, друг!

И почему-то погрустнел, прощаясь, исчезла белозубая улыбка с его полных губ…