Избранные произведения. В 3 т. Т. 3: Псалом; Детоубийца

Второй прохожий (плачет). Наш император, Петр Алексеевич, скончался. Синод, Сенат и генералитет уже к верному служению ее величеству государыне подписались. Глядите, манифесты приколачивают к воротам.

Артемий(Селивестру). Издох… Исчез… Черт его взял.

Селивестр. Молчи, Артемий, забыл уж Мезенский острог.

Артемий. Мертвого его не боюсь! А тебе, Селивестр, нет чести в твоем совете. Сколько наших товарищей на мезенской каторге в вечной мерзлоте, сколько скелетов во ржавых кандалах.

Селивестр. Молчи, Артемий. Порядок нонешний по прежним указам.

Артемий. Чьи указы были? Кто указы писал, тот издох. И указы те его пропали, теперь все сызнова пойдет.

У прибитого к воротам манифеста толпится народ. Один читает по складам вслух: «Февраля двадцать восьмого, года тысяча семьсот двадцать пятого… кончина императору случилась от запору жестокой каменной болезни…»

Первый из народа. Упала сильная рука.

Второй из народа. Как-никак, но поддерживал порядок. Что ж дальше будет?

Женщина

. На нем был ряд положен, на нем все держалось.

Мужик. Видел я великого монарха, когда на Ладоге-канале работал. Вот царь так царь. Даром хлеб не ел. Пуще мужика работал.

Мастеровой(плачет). И-эх… Не было у государя прямых радетелей. Все судьи были.

Мужик. Верно, пособников у него было маловато. Он на гору сам десять тянул, а под гору миллионы тянули. Как же дело споро будет?

Мастеровой. Имели мы, русские, государя доброго, многомыслимого и беспокойного. Кто чтит правду, поймет. Петр Алексеевич, великий самодержец, был русскому народу оборона.

Артемий(кричит). Дураки вы, по ком тужите?! По мироеду! Весь мир перевел добрых голов, только на него, кутилку, перевода не было. Ан есть. Выходит, и его голова на нитке держалась. Лгал, да пропал. Пропал, пропал проклятый еретик.

Первый из народа. Ах ты, проклятый, такие речи говоришь. За такие речи секут кнутом да в ссылку.

Артемий. Врешь, нет более его прав.

Второй из народа. Дурак, ноне уж государя не стало, а государственные законы не оставят, а по государе кто не тужит, разве какой раскольник.

Артемий(кричит). Проклятию предаю покойника вашего! И чтоб его телу сквозь землю провалиться.

Третий из народа

. Бейте его. Голову ему отсечь мало.

Артемия валят на землю и начинают бить. Подходит новый народ.

Мещанин. За что бьют?

Второй из народа. Бранил покойного государя.

Мещанин. Ну так бейте его хорошенько.

Селивестр(кланяется народу). Православные, имейте милость к убогому. Вне ума он. Я у него поводырем. Ходим Христа ради.

Народ расступается.

Мещанин. Ежели бесноватый, хай на чепи сидит. Незачем над скорбями народа насмехаться.

Селивестр поднимает с земли плачущего Артемия.

Первый из народа. Так-то оно лучше. Чем смеяться ему, пусть поплачет с иными.

Посадский. А вы откель движетесь?

Селивестр. С Пустоозерья. Возле Печоры жили, в ста верстах от Ледового моря.

Второй мужик. Далеко. Слыхивал, там и пахотной-то земли нет, один лишь тундряной, звериный и морской промысел.

Селивестр. Мы каторжные, там камень били да мерзлоту долбили.

Мещанка. И у меня там сродственники. Скажи, не слыхал ли, будет ли послабление для штрафованных в прошедшее царство?

Селивестр. Облегчение судьбы будет, хоть и не каждому, по обычаю сменять наказанных кончившегося царствования новыми ссыльными царствования наступившего.

Идет манифестация. Несут портреты Петра, Екатерины и хоругви. Впереди Феофан Прокопович с крестом. Звонят колокола.

Феофан

. Россияне, что сие есть?! До чего мы дожили, россияне?! Петра Великого погребаем. Но, оставляя нас, разрушением тела своего, дух свой оставил нам.

Крики из манифестации: «За государя и отечество! За императора нашего!»

Второй мужик(глядя на проходящую манифестацию, тихо). Император. Много он народу перетер.

Проходит несколько придворных. Среди них Толстой и Мусин-Пушкин.

Толстой(утирает слезы). Пятьдесят три года государю было. Мог бы жить долго, если б не натура. Такой деятельности никто не выдержит.

Мусин-Пушкин. Одно утешает, Петр Великий оставил сей суетной свет и все свои мысли теперь обратил к Богу.

Толстой. Да, теперь государь в покое, а два дня мучился и кричал от жестоких болей. Лекаря пустили кровь, она была густа и тяжела. Потом обессилел от лекарств, лишь стонал. По просьбе императрицы ему дали микстуру для утешения.