Избранные произведения в двух томах. Том 2

Однако еще с минуту он посидел на холодной раме кровати, свесив на пол босые ноги, озираясь.

Усатый мужчина на портрете сверлил его глазами. А темнолицые боги смотрели из угла с укоризной и скорбью. Отворилась и захлопнулась дверь — та, что напротив, простучали шаги, но не на улицу, а в глубь дома, и потом — слышно — по лесенке, на чердак. Значит, эта… Альбина… она еще дома. Иван поежился. Не хотелось бы сейчас встретиться с ней нос к носу…

Он поспешно оделся. На столе была крынка, прикрытая марлей, но он в нее даже не заглянул: как-то не чувствовал аппетита, и во рту было погано. В сенях Иван заметил умывальник, из-под крышки сочилась вода, а на гвозде висело свежее полотенце, однако умываться он тоже не стал, некогда. Стараясь не скрипеть сапогами, прокрался к двери и шагнул наружу.

У крыльца толклись куры с петухом. Рыжий петух покосился на Ивана одним глазом, сбоку, вытянул шею и, не разжимая клюва, гневно выругался. А куры ему поддакнули.

Иван зарысил по мосткам вдоль села.

Еще издали он увидел своих. Они — всей бригадой — сидели на дощатом помосте буровой, рядком, как в кино.

И с интересом следили за его приближением. Из-под кепок лучились загадочные улыбки. Он как-то сразу почувствовал, что поводом для этих улыбок было отнюдь не его постыдное и первое за всю жизнь опоздание. Нет, не это, ох, нет… Так что же еще? Что они могли знать и откуда? Вообще-то Иван был достаточно наслышан о том, как поставлено дело с последними новостями на деревне. Однако это казалось невероятным… А может, он излишне мнителен, как бывает с нашкодившими людьми, и ничего такого нет и в помине?

Но не тут-то было.

Едва он подошел к буровой и чин чином, сердечно поздоровался со всей этой бандой, Митя Девятков толкнул соседа локтем и осведомился:

— Иван Сергеевич, не будет ли у нас перед сменой политинформации?

— А что? — насторожился Иван.

— Да вот, мы тут все интересуемся одним вопросом.

— Каким еще… вопросом?

— Насчет стирания граней между городом и деревней.

Иван Еремеев кашлянул и набычился. Он испытал острое желание стянуть этого стервеца за сапог с помоста и дать ему как следует под дых… Но Митя Девятков смотрел ему в глаза чисто и преданно. И вся остальная бригада безмятежно болтала ногами. Лишь у крайнего, дизелиста Ныркова, подозрительно пухли щеки.

Бурмастер и сам ощутил в горле не подвластное воле, игривое щекотанье — и поэтому он решительно надвинул козырек на глаза, шагнул на трап и махнул рукой: дескать, хватит трепаться — по местам.

Глава третья

Они миновали околицу Усть-Лыжи, где с незапамятных времен бог весть чьей фантазией и чьим старанием над дорогой были воздвигнуты два столба да перекладина — смелое подобие триумфальных ворот. Либо футбольных, без сетки. Либо еще чего похуже. Давно бы пора убрать.

— Значит, в Скудный? — переспросил Фомич.

— Да, — ответил Егор Алексеевич, — в Скудный.

— Девяносто километров и по такой… кисели, — покачал головой шофер. — Часа три ехать.

Он явно на что-то намекал, пытался предотвратить нечто для него крайне нежелательное.

— Ничего, доедем.

Райцентр остался позади. Но за ним, за его чертой был еще поселок речников: дюжина аккуратных типовых домишек, блистающих свежим тесом. Затем показался сельский аэродром, сейчас совершенно пустынный — только держит хвост по ветру полосатая колбаса. А уж дальше по дороге ничего не предвиделось.

Егор Алексеевич заворочался, оглянулся в заднее окошко.

Фомич вздохнул безнадежно и горестно.

— Что, — спросил он, — будете садиться?

— Да.

Шофер притормозил у обочины, выключил зажигание, открыл дверцу, вылез из машины и пошел вокруг. По пути он на всякий случай пнул сапогом переднее, уже обросшее грязью колесо. Резина туго зазвенела. Синяя «Победа» с очень высокой подвеской была похожа на голенастую бабу, подобравшую подол. Ну да по здешним трактам на другой машине и не проедешь.

А пока водитель шел кругом и пинал ногами колеса, пассажир, Егор Алексеевич Терентьев, первый секретарь Усть-Лыжского райкома партии, переполз на водительское место, ощутив всем телом уже знакомый ему приятный рисковый азарт.

Фомич сел рядом.

— Включай, — хмуро сказал он.

Егор Алексеевич выжал сцепление, повернул ключик в гнезде. Мотор заурчал.

— Давай первую…