Избранные произведения в одном томе

Все началось, когда — то ли чтобы выказать благоволение, то ли повинуясь неотложной необходимости — Мать однажды явилась к нему, чтобы подправить вечернее платье, к изготовлению которого в городе, очевидно, отнеслись без должного усердия. Она не была уверена в том, что вырез получился удачно.

Баретти в то время было тридцать восемь лет. Он был женат. Имел двоих детей. Не прочь был завести и третьего. Но в тот день он стал стариком, и одновременно ребенком, и окончательно и бесповоротно — артистом.

Как он потом рассказывал бессчетное количество раз, Мать заметила ему с самого начала, что, если он продолжит упорно смотреть в сторону, нелегко будет объяснить, чего именно она хочет.

— Простите, но я не думаю, что обладаю достаточной нескромностью, чтобы быть вам полезным, — увиливал он, старательно отводя взгляд от выреза.

— Не говорите глупостей: ведь вы — портной, не так ли?

— Я в основном занимаюсь мужской модой.

— Плохо. Ваши дела от этого страдают.

— В самом деле.

— Займитесь женщинами, это вам даст несомненные преимущества.

— Вы так думаете?

— Без сомнения.

— Я верю вам.

— Так посмотрите на меня, боже правый.

Баретти посмотрел.

— Видите здесь?

Здесь означало место, где ткань прилегала к выпуклостям груди, кое-что предоставляя взгляду и очень многое подсказывая воображению. Баретти был портным, то есть не имел необходимости в наготе, умея прочитывать тела под тканью, будь то костлявые плечи старого стряпчего или гладкие, будто шелк, мускулы молодого священника. Итак, повернувшись, чтобы изучить проблему, он в единый миг осознал, как изгибается грудь Матери, как соски чуть-чуть выступают вперед и устремляются вверх; что кожа там белоснежная, усыпанная веснушками, которые едва виднелись в открытой зоне, но определенно спускались туда, где большинству людей было невозможно их увидеть. Он ощутил в ладонях то, что могли ощутить любовники этой женщины, и догадался, что они познали совершенство и, конечно же, отчаяние. Он представил себе, как мужчины сжимают эту грудь в слепом порыве страсти или ласкают ее, когда уже все растрачено, но не нашел во всем царстве природы плода, который мог бы хоть отдаленно напомнить то сочетание полноты и тепла, что должно было даться счастливцам в руки. Он никогда не думал, что осмелится произнести нечто подобное:

— Зачем такой глубокий вырез?

— Простите?

— Зачем вы делаете такой глубокий вырез? Это грех. Непростительный грех.

— Вы в самом деле хотите знать?

— Да, — сказал Баретти против своей воли.

— Мне осточертели инциденты.

— Инциденты какого типа?

— Просто инциденты. Если хотите, могу привести примеры.

— Будьте любезны. Тем временем, если вы не возражаете, я попробую что-то сделать с этими pinces

[26], которые здесь, мне кажется, не на месте.

Так и родился «Указатель» Баретти, сначала построенный на примерах, которые Мать рассыпала перед ним щедрой рукой, а потом дополненный многочисленнейшими свидетельствами, собранными в течение долгих лет и сведенными воедино в литургическом повествовании: одни его именовали «Сагой», другие — «Каталогом», а сам Баретти, с малой толикой мегаломании, — «Эпической поэмой». Его содержанием являлось прелюбопытнейшее воздействие, какое на протяжении лет грудь Матери — путем прикосновения, беглого взгляда, легкого касания, угадывания, поцелуя — оказывало на тех, кто предпринимал, беспечно, одно из пяти вышеупомянутых действий: именно это Мать, со своей редкой способностью к синтезу, определяла как инциденты. Умение Баретти заключалось в том, чтобы запомнить все как есть, без малейшей неточности; гений — в том, чтобы свести многообразную и нескончаемую казуистику, возникшую в этой связи, к формульной схеме, несомненно действенной и имеющей определенные поэтические достоинства. Первый раздел был зафиксирован следующим образом:

Не следует забывать, что…

Между не следует и забывать часто появлялись, из соображений мелодичности, вводные слова.

Не следует, с другой стороны, забывать, что…

Не следует тем не менее забывать, что…

Не следует, разумеется, забывать, что…

Затем следовало скупое указание на время или место:

накануне Пасхи

при входе в Офицерское Собрание

что подводило к обозначению протагониста, в большинстве случаев скрытого под выражением общего характера, едва намекающим на род занятий:

младший офицер, обладавший острым умом

чужеземец, прибывший поездом 18:42

но иногда названного по имени:

стряпчий Газлини.

После чего провозглашался и сам факт, правдивость которого Баретти, по его уверениям, всегда проверял самым тщательным образом:

четвертый вальс на балу танцевал с Матерью, дважды обняв ее так, что грудь ее прижалась к синему фраку —