Избранные произведения в одном томе

Прикинув мысленно все «за» и «против», он поехал в Броули, лежавший на 15 миль севернее. Жара, даже для Долины Империал, была просто подавляющей. Самая погодка для землетрясения, сказал он себе, дав волю любимому суеверию всякого калифорнийца, но затем жестко пресек подобные мысли. Что за скот это чертов самогонщик — вбил идейку в голову… Самый обычный для Долины день. Может, только чуть жарче, чем всегда.

* * *

Дела вели его к нескольким, стоявшим на отшибе, ранчо между Броули и Солтон. Он направился назад, к главному шоссе, по старой, гравием посыпанной, дороге, и вдруг машину затрясло, точно на большой решетке. Он заглушил двигатель, но тряска продолжилась, сопровождаемая низким рокотом.

Землетрясение! Он пулей вылетел из машины, зная о подобных ситуациях только лишь первое правило: выбираться на открытое место, избегая качающихся высотных зданий и падающих кирпичей. Но здесь вокруг никаких построек не было — лишь пустыня до самого горизонта, да поля с ирригационными каналами.

Он вернулся в машину, причем желудок его встряхивало при каждом следующем толчке. Правая передняя шина спустила. Камень, наверное, подумал он — и тут машину подбросило первым серьезным толчком.

Снимая шину, он чуть не надорвал себе сердце. Разогнувшись наконец по окончании работы, он почувствовал, что жара и напряжение его почти доконали.

Еще толчок — послабее первого, но все же мощный — опять вселил в него панический ужас, и он побежал было, но упал: земля под ногами точно взбесилась. Поднявшись, он вернулся к машине.

Она пьяно завалилась набок; старый товарищ, сбитый с ног толчком…

Ему захотелось бросить машину, однако пыль, поднятая толчком, точно туман обступала его — только вот благословенной туманной прохлады не было. Он знал: до города несколько миль, и вряд ли ему хватит сил добраться туда пешком.

Он принялся за работу, потея и отдуваясь. Через час и пятнадцать минут после первого толчка запасное колесо было установлено на место. Земля продолжала рокотать и трястись время от времени. Он решил, что вести машину следует помедленнее, чтобы не потерять управления, если последуют еще сильные толчки. Кроме того, в такой пылище всяко не шибко-то разгонишься.

* * *

Медленно пробираясь к главному шоссе, он мало-помалу успокаивался, но внезапно услышал доносящийся издали шум поезда. Шум приближался, перекрывая стук двигателя — небось, экспресс спускается в долину, решил он. Мысль эта на миг проскочила в его сознании, но он тут же понял, почему звук какой-то не такой: поезда ведь не ходят, когда землетрясение, им ведь оно тоже мешает, да еще проверить прежде надо, где рельсы разошлись, где что…

И тут он узнал этот звук. ВОДА!

Звук ночных кошмаров, сидящих в самой глубине подсознания, звук детских страхов… Он узнал его. Тот же самый звук был после того, как прорвало плотину, и он — еще ребенок — едва-едва не утонул. Вода! Где-то там, в пыли, громадная стена воды, и она охотится на него. На него!

Нога его вдавила акселератор в пол; машина рванулась вперед и тут же заглохла. Он снова нажал на педаль, приказывая себе успокоиться. Запасок больше нет, да и на такой дороге нельзя рисковать, набирая слишком большую скорость. Он изо всех сил сдерживал себя, пока машина ползла со скоростью тридцать пять миль в час, прикидывая, далеко ли вода и куда она движется, и читал молитвы.

Вот из пыли вынырнула гладь главного шоссе, и он едва не въехал под колеса большой машины, с ревом пронесшейся на север. За ней — еще одна, за той — овощной грузовик, затем — трактор с грузовым полуприцепом.

Теперь он знал все, что хотел. Он повернул к северу.

Он обогнал овощной грузовик, потом — какой-то драндулет, типа тех, на каких ездят рабочие из Оклахомы, с семейством. Ему что-то кричали, но он не замедлил ход. Несколько машин помощнее обогнали его, а он зато обогнал еще несколько развалюх, на каких ездят поденщики, нанимающиеся к фермерам, и после этого дорога оказалась в полном его распоряжении: встречных машин не было.

«Шум поезда» позади нарастал.

Он взглянул в зеркальце заднего вида, но сквозь густую пыль ничего не смог разглядеть.

* * *

У дороги сидела плачущая девочка — лет этак восьми. Он не хотел останавливаться, но все-таки нажал на тормоз.

Он сказал себе, что поблизости должны быть еще люди, а потому — не его это дело, но затем, проклиная себя, дал задний ход, развернулся, почти проехав мимо в клубах пыли, затем развернулся еще раз, без заднего хода, и вырулил прямо к девочке.

— Полезай!

Она подняла грязное, мокрое, несчастное личико:

— Я не могу. Ногу больно.

Он выпрыгнул из машины, сгреб девочку в охапку и плюхнул на правое сиденье, отметив между тем, что ее правая нога здорово распухла.

— Как это тебя угораздило? — спросил он, выжимая сцепление.

— Когда… когда это все началось. У меня перелом? — теперь она перестала плакать. — Ты меня отвезешь домой?

— Я… Я за тобой пригляжу. И вообще, много будешь знать — скоро состаришься. Не задавай лишних вопросов.

— Хорошо. — В голосе ее чувствовалось сомнение.