Избранные произведения в одном томе

— В самом деле? — жадно спросил Мэнихен. — А на что?

Тагека Кай и Крокетт обменялись многозначительными взглядами.

— Пока я знаю только, что это новое, — мягко сказал Тагека Кай. — В наше время этого достаточно. Вспомните хула-хуп, вспомните очки для стереоскопического кино. За считанные месяцы сколачивались целые состояния.

Мэнихен учащенно задышал. Тагека снял халат и оказался в гавайской рубашке.

— Мои предварительные заключения, — отрывисто сказал он. — Нетоксичное вещество, для простоты назовем его «Флоксо», в соединении с другим известным нетоксичным веществом, диокситетрамерфеноферрогеном-14, обнаружило сродство к пигментному материалу восемнадцати желтых мышей и одного карпа…

— Девятнадцати, — поправил Мэнихен, вспомнив первую желтую мышь, выброшенную в мусоропровод.

— Восемнадцати, — повторил Тагека. — Я основываюсь только на фактах.

— Простите, — смутился Мэнихен.

— Исследование клеток, — продолжал Тагека, — и других органов показывает, что каким-то образом, пока необъясненным, раствор вступает в реакцию с пигментным веществом, чьей формулой я не стану вас обременять, с образованием нового соединения, которое стремительно поражает симпатическую нервную систему, почти немедленно парализуя названную систему и соответственно вызывая прекращение дыхания, движения и сердцебиения. — Он налил себе еще стакан шерри. — Почему у вас такие красные глаза, партнер?

— Понимаете, я привык к восьми часам сна… — начал Мэнихен.

— Придется отвыкать, — заявил Тагека. — Я обхожусь одним.

— Да, сэр, — сказал Мэнихен.

— Возможные перспективы практического применения этой интересной зависимости между нашим раствором и определенными органическими пигментами находятся вне моей компетенции. Я простой скромный патолог. Но нет ничего бесполезного в коридорах науки. В конце концов, Кюри открыли свойства радия всего лишь потому, что, оставив на ночь в темной комнате с очищенным уранитом ключ, сумели получить его фотографию. Ведь мало кто сейчас проявляет интерес к фотографированию ключей, не правда ли, партнер? — Он неожиданно хихикнул.

Странные эти японцы, подумал Мэнихен. Совсем не такие, как мы.

Тагека вновь стал серьезным.

— Необходимы дальнейшие тщательные исследования. Для начала, эксперименты хотя бы с пятью сотнями желтых мышей — при пяти сотнях контрольных. Тысяча карпов — аналогичная процедура. Естественные желтые организмы: нарциссы, попугаи, тыквы, кукурузные початки и так далее. Высшие позвоночные: собаки, некоторые желтозадые бабуины, встречающиеся в джунглях Новой Гвинеи, буланые лошади…

— Как я проведу в отдел моющих средств лошадей? — спросил Мэнихен, чувствуя легкое головокружение. — Особенно, если мы хотим сохранить тайну?

— Эта лаборатория, — Тагека широким жестом обвел сверкающую роскошь, — в полном распоряжении моих досточтимых друзей. Кроме того, в проведении экспериментов необходимо проявлять определенную инициативу.

— Но я не могу затребовать лошадей! — в смятении воскликнул Мэнихен.

— Я считал условленным, что мы занимаемся этим делом в частном порядке, — ледяным голосом проговорил Тагека, глядя на Крокетта.

— Верно, — сказал Крокетт.

— Но откуда взять денег? Желтозадые бабуины… О господи! — вскричал Мэнихен.

— Я всего лишь патолог, — сказал Тагека и выпил шерри.

— У вас компании по всему миру, — причитал Мэнихен. — Лихтенштейн, Нигерия… А я зарабатываю семь восемьсот…

— Нам это известно, партнер, — прервал Тагека. — Я возьму на себя вашу часть предварительных расходов.

Мэнихен чуть не расплакался от благодарности и тяжело задышал. Теперь уже нет сомнения — он выходит в общество людей иного круга.

— Не знаю, что и сказать… — начал он.

— Не надо ничего говорить, — перебил Тагека. — В качестве компенсации за израсходованные средства я беру себе исключительные права на вашу долю в Северной Европе по оси Лондон — Берлин.

— Да, сэр, — произнес Мэнихен. Он хотел бы сказать еще что-нибудь, но не мог. — Да, сэр.

— Полагаю, на сегодня достаточно, джентльмены, — объявил Тагека. — Не желаю торопить вас, но мне еще предстоит работа.

Он вежливо проводил Крокетта и Мэнихена до двери лаборатории и запер ее за ними.

— Восточная подозрительность, — прокомментировал Крокетт.

Девушка в лиловых шароварах все так же лежала на диване. Ее глаза были широко раскрыты, но она вряд ли что-либо видела.

Да, несомненно, подумал Мэнихен, бросив последний жадный взгляд на обольстительную девушку, наш век — век узкой специализации.