Избранные произведения в одном томе

Придя в трактир, Клюбен узнал: «Тамолипас» намеревается отплыть через десять дней. Потом выяснилось, что Клюбен собирал еще и другие сведения.

Ночью он явился к оружейнику, жившему на улице Сен-Винсент, и спросил его:

— Знаете ли вы, что такое револьвер?

— О да, — отвечал оружейник, — это американская штучка.

— Это пистолет, который сам продолжает беседу.

— Ха-ха! Вот именно! Сам спрашивает и сам отвечает.

— Да, и сам же опять задает вопрос.

— Правильно, господин Клюбен! В нем заключен вертящийся барабан.

— Да, а в барабане пять шли шесть зарядов.

Оружейник вытянул губы и причмокнул языком, в знак восхищения тряся головой.

— Это великолепное оружие, господин Клюбен. Оно будет иметь большой успех.

— Так вот, мне нужен шестизарядный револьвер.

— У меня нет.

— Как это нет? Да ведь вы торгуете оружием!

— Револьверов у меня пока нет. Видите ли, это еще новинка. Во Франции до сих пор делают только пистолеты.

— Черт возьми!

Револьверов нигде еще нет в продаже.

— Обидно!

— Но у меня есть великолепные пистолеты.

— Мне необходим револьвер.

— Да, я понимаю, что это удобнее. Постойте.

— Что?

— Мне кажется, как раз сейчас в Сен-Мало можно достать то, что вам нужно.

— Револьвер?

— Да.

— И он продается?

— Да.

— Где?

— Это я для вас узнаю.

— Когда вы сможете дать мне ответ?

— При первом удобном случае.

— Когда мне зайти за ответом?

— Уж если я вам достану там револьвер, он будет отличный!

— Когда же я узнаю ответ?

— Придете в следующий раз и узнаете.

— Но не говорите, что это для меня, — сказал Клюбен.

Клюбен что-то уносит, но назад не возвращает

Клюбен нагрузил Дюранду, взял быков и несколько пассажиров и, как обычно, покинул Сен-Мало в пятницу утром.

Когда пароход вышел достаточно далеко в открытое море и Клюбен на несколько минут мог покинуть капитанский мостик, он спустился в свою каюту, заперся там, взял дорожный мешок, положил в него просмоленный костюм, бисквиты, несколько банок консервов, несколько фунтов шоколаду, хронометр и подзорную трубу, затянул мешок и запер его на замок. Затем спустился в трюм и вскоре вышел оттуда, неся одну из тех веревок с крючьями, которые используют в море конопатчики, а на суше — воры. С помощью таких веревок легко взбираться по стенам и отвесным склонам.

Прибыв на Гернзей, Клюбен отправился в Тортеваль. Там он провел тридцать шесть часов. Уходя, взял с собой саквояж и веревку, но вернулся с пустыми руками.

В те времена, которые теперь уже кажутся нам историческими и отдаленными, в Ламаншском проливе процветала контрабанда. У западного берега Гернзея часто показывались суда контрабандистов. Есть люди, до сих пор помнящие это время, до мельчайших деталей знающие все, что происходило там полвека назад, и они могут назвать крупнейшие суда, занимавшиеся подобным делом. Не проходило недели, чтобы одно-два таких судна не подплыли к берегу Гернзея. Это носило характер почти регулярного морского сообщения. Одна из бухт на острове Серк до сих пор еще называется «Лавкой», потому что в гроте возле этой бухты контрабандисты продавали свой товар. У них имелся даже свой жаргон, который теперь в Ламаншском архипелаге уже забыт. Этот жаргон был довольно близок к испанскому языку.

Во многих пунктах английского и французского побережья контрабанда находилась в тайной дружеской связи с легальной, патентованной торговлей. Не один крупный финансист впускал к себе контрабандистов, правда, через потайную дверь; скрытым образом контрабанда пронизывала всю торговую и промышленную систему. За спиной торговца стоял контрабандист — такова была история многих обогащений. Сеген говорил, что таким путем составил себе состояние Бурген; Бурген заявлял то же самое про Сегена. Ручаться за их слова нельзя; быть может, они клеветали друг на друга. Но как бы там ни было, закон преследовал контрабанду, а торговля ей покровительствовала. Контрабандисты имели связи даже с «высшим светом». В этом невинном по внешнему виду гроте некогда столкнулся Мандрен[644] с графом Шароле[645].

Все эти дела требовали самой строгой тайны. Каждому контрабандисту было известно многое, о чем он молчал. Для них это закон. Первое достоинство контрабандиста — уметь держать язык за зубами. Без молчаливости нет контрабанды. Тайна контрабандной торговли — своего рода тайна исповеди.

Тайны охранялись свято. Контрабандист, поклявшийся молчать, исполнял свою клятву. На каждого из них вполне можно было положиться. Однажды судья, допрашивавший контрабандиста, подверг его пыткам для того, чтобы заставить назвать то лицо, которое снабжало его деньгами для закупки контрабандного товара. Несмотря на мучения, контрабандист не выдал тайны, а между тем, этим лицом был допрашивавший его судья. Один из сообщников вынужден был на глазах у всех исполнить закон и подвергнуть своего товарища пыткам, а второй, несмотря на страдания, остался верен своей клятве.