Избранные произведения в одном томе

— Британской общественности пора узнать, что за бич «О. П.»[10], — серьёзно, не принимая шутки, проговорил психиатр. — Это заболевание распространяется с пугающей быстротой и в настоящее время абсолютно неизлечимо. Полное его название — общий паралич. Возьму на себя смелость предсказать, что в ближайшем будущем оно может приобрести характер настоящей эпидемии. Вот вам типичный случай, с которым мне пришлось столкнуться не далее как в прошлый понедельник. Молодой фермер, великолепный образчик мужчины, он здорово удивил своих друзей и близких, сохраняя неистребимый оптимизм, когда вся округа оказалась охвачена кризисом. Он собирался отказаться от посевов пшеницы, отказаться от пахотных земель вообще, если они перестанут приносить прибыль, и заняться взамен выращиванием рододендронов на двух тысячах акров, предварительно получив монопольное право на их поставку в Ковент-Гарден[11]. Его прожектам не было конца; причём каждый отличался продуманностью и реальностью во всём, кроме масштабов. Я попал на ферму вовсе не из-за него — меня вызвали к другому больному — но в манере говорить, в поведении хозяина было нечто такое, что заставило меня присмотреться. Нижняя губа его постоянно подрагивала, речь звучала невнятно, так как слова практически сливались друг с другом. То же самое происходило с письмом — я заметил эту особенность, когда он составлял какой-то документ. Более тщательное исследование позволило обнаружить, что один из зрачков заметно расширен по сравнению с другим. Когда я покидал дом, жена фермера вышла проводить меня.

«Вы обратили внимание, доктор, как замечательно выглядит мой муж? — с гордостью похвасталась она. — Он так полон энергии, что едва способен усидеть на месте!» Я ничего не сказал бедной женщине — не нашёл в себе мужества. Но я-то знаю, что этот парень так же обречён, как убийца в камере Ньюгейтской тюрьмы[12]. Как я уже говорил, типичный случай начальной стадии общего паралича.

— Бог мой! — потрясённо воскликнул сидящий за столом юноша. — У меня тоже подёргивается нижняя губа и слова иногда сливаются и звучат неразборчиво. Неужели у меня начинается эта ужасная болезнь?!

Три коротких снисходительных смешка донеслись со стороны камина.

— Вот вам типичный пример болезненной мнительности неспециалиста, — добродушно заметил Мэнсон.

— Кто-то из великих сказал однажды, что каждый студент-медик весь первый семестр тихо умирает от четырёх заболеваний, — вступил в разговор хирург. — Первое, разумеется, сердечная недостаточность, второе — рак околоушной железы, а остальные я, к сожалению, запамятовал.

— Но при чём тут околоушная железа?

— А в этом возрасте как раз режутся последние зубы мудрости, — пояснил Харгрейв.

— А что будет с тем беднягой-фермером? — робко спросил молодой человек.

— Паралич мышечных тканей, судороги, кома, а потом — смерть. Процесс может длиться несколько месяцев, а то и год-два. Этот малый отличался завидным телосложением, так что умирать ему, скорее всего, придётся дольше обычного.

— Между прочим, — встрепенулся психиатр, — я никогда не рассказывал вам, коллеги, как впервые выписывал свидетельство о недееспособности? Тогда я стоял на грани совершения фатальной ошибки, могущей перечеркнуть всю мою будущую карьеру.

— Ну и как же это было?