Избранные произведения в одном томе

— А потом весть пришла, — всё так же негромко сказала Нелли, — что собирают фрицы кулак здесь, к югу от Москвы, чтобы, значит, в бок нашим ударить. Прорвались, пошли на Карманов. Учи… Виктор нам тогда и говорит: «Все резервы фронта в бой брошены, все тыловики, кашевары, ездовые, штабные роты… а кармановскую дыру, кроме нас, затыкать всё равно некем. Есть там один ополовиненный полк, так немцы новых чародеев прислали, пройдут они сквозь наших и не заметят, что кто-то там и есть».

— К тому времени уже дело у нас плохо было, — заговорила Оля Рощина голосом, из которого так и не ушли до сих пор ни доброта, ни мягкость. — Как «бальмунгов» прикончили, Сашка с того дня полностью возвращаться и перестала… — Она опустила голову и замолчала, словно стыдясь чего-то — наверное, что не уберегла подругу.

— Верно, — кивнула Серафима, продолжая рассказ. — Это всё он, вкус крови. Поили демонов кровью, вот они и крепли. А Сашка — больше всех. Ради него, Виктора. За один его добрый взгляд. Сперва не обратилась, а потом… потом и вовсе перестала быть Сашкой. Потом Лена, Юлька и Оля не сумели сбросить крыло. Виктор был с нами всё время. Утешал, подбадривал, говорил, что нужно перетерпеть, мол, а потом, как станет полегче на фронте, вернёмся в институт. Там народ толковый, подумаем вместе… Подумали, нечего сказать! — Последние слова она почти что выплюнула, с настоящей подсердечной ненавистью.

— Виктор нас на последнее задание послал, — подхватила Рощина. — Дескать, выдохлись немцы, это у них последний шанс. Здесь, в этих болотах, сказал, прячется их новая группа, пожиже «зигфридов» или «бальмунгов», но тоже страшна. Надо, девочки, с ними покончить. Они тогда и Карманку перейти не дерзнут, а резервы наши сибирские уже на подходе.

— И ведь не соврал в этом… — эхом откликнулась Нелли.

— Не соврал, — кивнула Сима. — Сказал, надо просто фрицев здесь перебить и вернуться. Мол, в болотах они прячутся, думают, мы их там не достанем. Перебить и вернуться. А потом, говорит, нас с фронта отзовут, вернёмся на кафедру, будем разбираться. Сам с нами не пошёл, сказал, вызвали к командованию. Мол, вы же мои девочки, я на вас надеюсь, рассчитываю. И без меня справитесь.

— Справились, нечего сказать, — мрачно изрекла молчавшая до того девушка, похоже, Лена Солунь.

— Справились… — горько кивнула Сима. — Фрицы нам засаду подстроили. Не дураки были! А может, кто-то из «зигфридов» у них был в группе, или из «бальмунгов» выжил-таки кто-нибудь, надоумил, не знаю.

— Магов тех, что в болотах прятались, мы на тряпки порвали, — перебила Колобова. — Даже косточек не осталось…

— В общем, справились, как Виктор и говорил, — подхватила Юля Рябоконь. А на тёмном, наполовину покрытом антрацитовыми перьями лице жили одни глаза — большие, синие. На фотографии не было видно, насколько синие. — Всех перебили, а тех, кто после первого прохода нашего уцелел, — в болоте утопили.

— Пирозаряды, — бросила Рощина, и все разом замолчали. — И, кроме этого, ни одного выстрела. Зажигалки. Какие-то особые, да ещё и магией приправленные. И… заполыхало всё вокруг. Мы как раз в Михеевке были… Когда… трансформация пошла за пределом. Вам это должны были хорошо читать, ты поймёшь, Мария.

Машка поняла без объяснений. Не зря до Решетникова занималась Фокиным и теорией стихий Золотницкого — Джонса. Оборот «серафимов» Арнольдыч провёл по формуле для воздуха, температурный предел небольшой, для ночных вылетов норма, зато облегчает обратный ход. В огненной западне температурный режим оказался превышен, и…

— И, когда мы из огня таки вырвались, захотели вернуться — нетушки, баста. Оказалось, заперты. Больно было жутко. Метаморфоза при повышенных температурах — все системы шли вразнос. И знаешь, что было больнее всего, Мария? Вот это.

Юля провела рукой по груди. Там, раскаленный докрасна, вплавился в кожу серебряный крестик. Отцовская забота.

— Вижу, и у тебя такой. Маячок это. Только не по Курчатову заряжен. Так что знает Арнольдыч, где мы. И где ты сейчас — тоже знает. И не зря он прислал вас в этот Карманов. К нам прислал… Проверить, надёжно ли заперты его… «ангелы». — Рябоконь усмехнулась, досадливо подняла крыло, которое начало погружаться в болотную жижу.

— Как поняли, что заперты, сразу догадались: никто из здешних магов такого сделать не мог, — проговорила Поленька. — Это он. Виктор. Учитель!

— Не может быть, — упрямо сжав кулаки, повторила Маша. Слова точно не желали выговариваться, повисали на губах, грозя свалиться прямо в болотный мох. — Виктор Арнольдович… Отец… он не предатель! Да и с чего вы так уверены? Он вас погибшими считает! Знает, что на болоте остались — он и председателю нашему, Скворцову, это рассказывал! А «маячки» — так они, если и сигналят, так только о том, что вы тут, в топях! Где ж вам ещё быть, коль вы погибли?! Что ж до замков — вы всех сильных магов тогдашних наперечёт знали, как радистов, по «почерку»? Как оно всё было? Вы точно помните?