Избранные произведения в одном томе

Бог мой, я увидел его рот. На лицо распятому словно прыгнула змея, пролезла в глотку, горло несчастного сокращалось, чешуйчатый хвост хлестал по животу и ногам, оставляя узкие глубокие раны, которые тут же затягивались. И при этом распятый пел.

— Слезай, — молил старик.

— Мииий-эээээур, мииииииййй-ээээээуррр, — возражал тот и дергался на двери.

— Такой милый мальчик… добряк… оставил, между прочим… — доносились до меня обрывки фраз.

— Ннннннаааааааааааааааааааааааааааррррррррррр, — каркал распятый. Змея пыталась залезть глубже, секла хвостом, как проклятая.

— Надоел! — закричал вдруг старик. Подскочил и принялся лупить распятого по ногам, животу, но тот в ответ пел все громче. Хвост забил по старику, разъяренный, что кто-то покушается на его добычу. — Сколько можно? Мне одному за все отдуваться? Одному?! Ты скажи это прямо щас. Только твердо, чтоб я запомнил. Один только раз скажиииииии?!

Распятый тянул напев, взгляд его блуждал по комнате, и я потрохами чуял, стоит держаться от него подальше. Черт с ней, с рогаткой. Не попасться бы этому на глаза!

Надо выбираться. Сквозняком тянуло от двери. Я мог бы рвануть туда, но почему-то знал: распятый круче старика. Мимо него не прошмыгнешь.

— Вот сам слезь и скажи ему. Давай, вот он. Да вот же! — Старик обернулся и уставил на меня фонари. Мазут, в котором я сидел, образовал идеальный круг. Черный ноль.

Распятый шевельнулся. Взгляд его плыл по воздуху, точно тормознутая стрела, вот он ткнулся в мою кожу — пока не страшно, легкий нажим и тошнота! — я слышал скрип, с которым он полз по мне, так трется мокрая резина. Распятый замолк. Нажим ослаб, чудовище отвернулось, но только я изготовился вылезти из лужи, даже перевернулся на карачки, как он, точно джедай какой-нибудь, швырнул меня взглядом через всю комнату.

Я полетел и свалился на тело мальчишки. Расшиб локоть о стену.

— Эй! — развопился старик. — Хорош портить годную куклу!

— Айндаааааааааа!

— Да готов я, готов! — воскликнул старик возмущенно. — Только ты тупишь! Ну, ладно, пускай. Пусть будет по-твоему…

— Мииииииииииийууууууррррррр! — согласился подвешенный.

— Дурень, — махнул рукой старик. — Не хочешь. Все по-твоему? А вот хрен тебе. Не отдам! Смену ему подавай. Какую смену? Ты вот к ней готов? А?

Он развернулся и зашагал ко мне, рассуждая на ходу:

— Вот куда тебя? Ну, от силы на гирлянду кровяной колбасы. Но на крест! Некогда… эх, некогда человека как следует убить! Бедааааа. — Он направил на меня фонари, свет выжег на роговицах два неровных пятна.

— Ааа! — обрадовался старик, глядя, как я закрылся локтем. — Может, поможешь мне его кончить?

— А? Что? — От злости я чуть не проткнул себя рогом. Надо ж было так подставиться.

— Ата-та-та, — погрозил пальцем старик. — Нехорошо, негодно! Слышим? Может, еще и подглядывали? А?

— Ты — пьеродакль! — Я ткнул в него левой рукой. Правую я держал за спиной, прятал рог. Ухо горело, смола не завязла комом, жгла, мерзость, кусала.

— Птер! — поправил старик горделиво. — Птер! Птер!!!

Он подошел ближе. Я заорал, выставил в его сторону рог, прижался лопатками к стене и левой, грубо, ногтями, принялся выдирать из уха поганую смолу, до того невмоготу стало ее терпеть.

— Ой, — старик прижал ладони к груди и присел на корточки, — какая роскошная вещь. Это ведь ее рог?

Я изготовился. Оружия у старика не было, да и не выглядел он как сильный боец. «Тебе двенадцать, — безжалостно напомнил холодный мальчишка. — Чем ты его завалишь?»

— Ты отдай мне эту штуку. — Дед пополз ко мне, протянул руку.

Пальцы Птеродактиля дрожали в футе от рога, но коснуться не смели. На миг подбородок старика оказался на свету, прореха рта кипела смолой. «Он ею затыкал мне ухо?!»

— Отдааааай, — заныл старик. В его интонациях я узнал своего похитителя. Тот так же умолял унести голову из его покоев.

— Не отдашь. — Старик уселся посреди коридора и захихикал. — Библию тогда… Давай сюда! — Он вдруг подбросился на ноги, прыткий, как таракан. Подскочил ко мне, едва не напоролся на рог грудью, она ходила ходуном в паре дюймов от костяного острия. Жар от перегретых фонарей обжигал мне лицо. — Моя! Моя Библия.

Старик отвернулся и прошлепал в угол к лежащему мальчишке. Потыкал ногой, пробежал пальцами по решетке ребер. Парнишка пискнул, как таймер микроволновки. Изо рта прыснул фонтанчик нефти. Руки мальчишки медленно поднялись и с деревянным стуком упали на пол.

— Сломал… Выбросить? — спросил стену Птеродактикль и внезапно обрушил на мальчишку град ударов. — Ха. Ха. Ха.

Мальчишка кряхтел, не как человек, скорее сиплый, изувеченный динамик магнитолы. Хрустели кости, словно гравий под ногами.

— Нравится? — со смехом повернулся ко мне старик. Я покачал головой.

— Отдашь? — протянул руку Птеродактиль. Рог налился горячей силой, я подумал: «В горло. Бей в горло».

— Страшно? — Старик наклонил голову.

— Мммм. — Я мотнул головой, не в силах сказать ни да ни нет. Скрипка взвизгнула так резко, что я вздрогнул.

— А ты заткнись! — вызверился дед на распятого.

— Это Змеесос?