— Лучше попытайтесь осознать происшедшее, а не ищите забвения в алкоголе.
Фаулз не привык, чтобы ему диктовали, как поступать. Он в изумлении потянулся за рюмкой. Я не дал ему завладеть ею, в результате она упала и разбилась.
Мы уставились друг на друга, как два кретина.
Фаулз не пожелал терять лицо. Схватив бутылку, он хлебнул виски прямо из горлышка.
Потом он подошел к окну и открыл стеклянную дверь, чтобы впустить в гостиную Бранко и заодно самому выскользнуть на веранду и плюхнуться там в плетеное кресло.
— Как эти письма попали к Матильде Моннэ? — громко спросил он. — Это немыслимо!
Теперь он выглядел не потрясенным, а очень взволнованным.
— Кто эта женщина, Натан? — спросил я, подойдя к нему. — Та, которой вы писали? Кто такая S.?
— Женщина, которую я любил.
— Я догадался. Что с ней стало?
— Она умерла.
— Мне ужасно жаль.
Я присел на краешек соседнего кресла.
— Двадцать лет назад она стала жертвой хладнокровного убийцы.
— Кто он?
— Мерзавец, каких свет не видывал.
— После этого вы перестали писать?
— Да, сегодня утром я начал тебе это объяснять. Я был убит горем. Я бросил писать, потому что лишился той умственной целостности, без которой ничего нельзя сочинить.
Он впился взглядом в горизонт, как будто там можно было отыскать ответы. Ночью, в полнолуние, когда море превратилось в жидкое серебро, это место выглядело еще более волшебным. Здесь ничего не стоило вообразить себя одним в целом свете.
— То, что я перестал писать, было ошибкой, — сказал он вдруг, словно на него снизошло озарение. — Творчество упорядочивает жизнь и мысли, оно часто наводит порядок в экзистенциальном хаосе.
Мне уже целую минуту не давал покоя один вопрос.
— Почему вы не покидаете этот дом?
Фаулз горестно вздохнул.
— Я купил «Южный Крест» для нее. Она влюбилась и в меня, и в остров. Находиться здесь значит для меня не расставаться с ней.
Мне жгли язык еще тысяча вопросов, но Фаулз не дал мне шанса их задать.
— Я отвезу тебя на машине, — сказал он, рывком поднявшись из кресла.
— Это лишнее, я приехал на скутере. А вам лучше лечь.
— Как хочешь. Послушай, Рафаэль, я хочу, чтобы ты не ослаблял хватку. Разберись, что движет Матильдой Моннэ. Я чувствую, что она неискренна, но не могу тебе объяснить, откуда у меня это чувство. Мы еще не все понимаем.
Он протянул мне бутылку «Бара Но Нива» — на вырученные с нее деньги я мог бы, наверное, целый год платить за свое жилище на острове, — и я сделал глоток из горлышка на дорожку.
— Почему бы вам не взять и не рассказать мне все-все?
— Потому что я еще не знаю всей правды. А еще потому, что неведение играет роль щита.
— Уж кто бы говорил! Разве неведение предпочтительнее знания?
— Я сказал не так, и ты отлично это знаешь. Но уж поверь моему опыту, порой лучше знать не все.
Глава 9. Мартиролог
Экзистенциальные раны неизлечимы, их беспрестанно описывают в надежде соорудить историю, где можно будет связно поведать об этом.
Было 6 часов утра. Несмотря на темноту, я широко распахнул дверь книжного магазина, впуская туда свежий воздух. Заглянув в жестяную банку из-под кофе, я с грустью убедился, что она пуста. За эту бессонную ночь я выпил не меньше десяти чашек. Старый принтер Одибера тоже был на последнем издыхании. Я израсходовал весь запас чернил, чтобы распечатать самые важные находки, а потом прикрепил все тексты и фотографии на широкую доску.
Ночь напролет я метался по сайтам, собирая сведения об убийстве Вернеев. Я облазил онлайн-архивы главных газет, загрузил несколько книг, прослушал отрывки десятка подкастов. Заболеть делом Вернеев оказалось проще простого, настолько трагичной и захватывающей была эта история. Сначала мне казалось, что я быстро составлю о ней собственное мнение, но позади была целая ночь, а я по-прежнему недоумевал. Слишком многое выглядело нелепым, даже невероятным. Взять, к примеру, хотя бы тот факт, что убийцу так и не нашли. Причем это было не провинциальное «висячее дело» 70-х годов, а настоящая бойня, грянувшая в центре Парижа накануне XXI века. Жизни лишили всю семью известного человека, следствие вели лучшие специалисты французского сыска. Прямо Тарантино какой-то, Клод Шаброль[979]
нервно курил за углом.Я прикинул: мне тогда было шесть лет, то есть у меня не могло сохраниться никаких воспоминаний о связанной с этой драмой шумихе. Но я что-то где-то слышал в годы учебы и наверняка видел в какой-то телепрограмме, посвященной громким уголовным делам.