Избранные произведения в одном томе

Рассказ Маргарет более чем заинтересовал меня — не знаю почему, но это было похоже на какой-то проблеск надежды. Бывают моменты, когда мышление сразу принимает что-то на веру. До сих пор мы пребывали в полном неведении в отношении мистера Трелони и того странного нападения, которому он подвергся, поэтому сейчас все, что могло навести нас на какой-либо след, даже самый слабый и сомнительный, приобретало оттенок уверенности и определенности. Здесь мы имели дело с двумя моментами. Во-первых, мистер Трелони связывал с этим определенным предметом какие-то сомнения насчет продолжительности своей жизни. Во-вторых, он чего-то ждал или у него были какие-то намерения, о которых он не хотел рассказывать даже своей дочери, пока все не разъяснится до конца. Опять же, нужно принимать во внимание то, что этот саркофаг отличался от других. Что означало это странное углубление? Я ничего не стал говорить Маргарет, опасаясь напугать или обнадежить; но про себя решил при первой же возможности заняться исследованием этой проблемы.

Рядом с саркофагом находился низкий столик из зеленого камня, похожего на гелиотроп или красный железняк, его ножки были сделаны в виде лап шакала, и вокруг каждой из них обвивалась змея, искусно отлитая из чистого золота. На столике стоял ларец необычной формы — семигранная пирамида, сделанная из цельного куска неизвестного мне камня. В длину она была примерно два с половиной фута, вдвое меньше в ширину и почти фут в высоту. Основания ее граней были разной протяженности. Внизу она была интенсивно зеленого цвета, напоминавшего изумруд, но без блеска. Однако постепенно камень светлел, причем изменение цвета происходило незаметно для глаз, и наверху становился нежно-желтым. Вся поверхность шкатулки, кроме нескольких мест, была испещрена мельчайшими иероглифами, искусно выполненными той же сине-зеленой краской, как и на саркофаге. Пробелы располагались неравномерно, эти места казались более прозрачными, чем все остальное. Я попытался поднять крышку, чтобы посмотреть, не просвечивают ли они, но не смог: крышка была так плотно пригнана, что весь ларец казался единым целым.

С другой стороны от огромного саркофага тоже располагался небольшой столик — из гипса, с искусно вырезанными фигурами богов и знаков зодиака. Хозяин дома поставил на него шкатулку с основанием примерно в квадратный фут, сделанную из пластин горного хрусталя в золотой оправе, гравированной сине-зелеными иероглифами. Это произведение искусства выглядело вполне современным, однако его содержимое таковым не являлось. Мыс Маргарет не могли отвести глаз от руки мумии, покоившейся на подушке из тонкой шелковой ткани, затканной золотом. Тонкая кисть с длинными, сужавшимися к кончикам пальцами (что удивительно, их было семь — два средних и два указательных) за тысячи лет ничуть не потеряла своей красоты. Даже запястье, казалось, сохранило гибкость, лежа на подушке в изящном изгибе. Цвет кожи — старая слоновая кость — наводил на мысль о жаре — и о тени, которая могла послужить спасением от солнца. Верхняя часть запястья была неровной, ее покрывали красно-коричневые пятна. Рядом с рукой на подушке лежал небольшой золотой скарабей, искусно украшенный изумрудами.

— Это еще одна из тайн отца. Когда я его спросила, что это, он ответил: «Вероятно, самое ценное из всего, что у меня есть, если не считать еще одной вещи». Но больше он ничего не сказал и запретил мне упоминать об этих предметах: «Ты узнаешь все, когда придет время — если я доживу!»

Опять «если доживу»! Три предмета — саркофаг, шкатулка и рука — объединились в триаду тайн!

В этот момент девушку отвлекла миссис Грант, и она покинула меня. Я стал осматривать другие диковины, находившиеся в комнате, но без мисс Трелони они потеряли для меня всякое очарование. Затем меня пригласили в будуар возле холла, где Маргарет и экономка обсуждали, какую комнату выделить мистеру Корбеку — рядом с комнатой хозяина дома или в отдалении. Женщины единодушно решили посоветоваться со мной, и я пришел к выводу, что ему не следует жить слишком близко с кабинетом Абеля Трелони; во всяком случае, при необходимости его легко можно будет переселить поближе. Когда миссис Грант ушла, я спросил Маргарет, как получилось, что мебель в будуаре так сильно отличается от других комнат дома.

— Предусмотрительность отца! — ответила она. — Когда я переехала к нему, он подумал — и вполне справедливо, — что меня могут напугать все эти символы смерти и погребений, которыми заполнен дом. Поэтому комнату, в которой мы находимся, и мою спальню он обставил красивыми вещами. Видите, какая красота! А этот шкафчик принадлежал Наполеону Великому…

— Значит, в ваших комнатах нет ничего египетского? — спросил я скорее из вежливости, желая показать интерес к тому, что она говорила. — Замечательный шкафчик! Можно посмотреть?

— Конечно! Буду очень рада! — ответила она с улыбкой. — Отец говорил, что его отделка совершенна как внутри, так и снаружи.