Избранные рассказы (СИ)

После этого он скрипнул зубами, и откинулся на спину, словно бы всю силу истратил на слова. Наталии захотелось кинуться к нему, схватить его в объятия и не отпускать. Но почему-то ей стало стыдно за эти мысли, и как вчера, она молча ушла домой.

На следующее утро, когда она зашла в сарай, она увидела отодвинутые доски в дальнем углу и поняла, что потеряла Андрея на веки. Обида на него смешалась с желанием увидеть его, прижать к себе, ощутить его сильные и ласковые руки. Она думала, что если бы он был сейчас здесь, то она сумела бы сказать ему какие-то неведомые слова, чтобы удержать его. Но его не было, равно как не было и этих слов. Узелок выпал из ее рук, но она это даже не заметила. Ее взгляд вдруг зацепился на каком-то черном предмете, лежавшем недалеко от отогнутых досок. Подойдя ближе, она поняла, что это была его фуражка. Потерял ли он ее, оставил ли ее на память, она это так и не узнает.

В полном смятении чувств, она вышла из сарая и шаркающей походкой вернулась в дом. ***

-Товарищ генерал!

-А, Лопатин, проходи. Вовремя-то как. Я вот только-только адьютанту сказал чайку сообразить. Вот и почаевничаем вместе. Ну, давай заходи, чего жмешься?

-Да не жмусь я, товарищ генерал.

-Тогда садись. Помнишь, как у Чапаева? Если я чай пью, и ты садись, со мной попей.

Оба засмеялись. Они давно знали друг друга. Еще в Гражданскую Гладков командовал ротой, в которой Лопатин служил сначала вторым номером пулеметного расчета, а потом стал комвзвода. После войны они так и остались в армии, пути их то сходились, то расходились, росли в званиях, а в Отечественную войну снова сошлись, и так и служили вместе. Но, не смотря на дружбу, к службе оба относились ревностно, без оглядки на былое.

-Ну, что пришел? Я ведь тебя как облупленного знаю. Давай выкладывай. Пока чай не принесли.

-Константин Игнатьевич, ты меня не первый год знаешь…

-Ну, пошла писать губерния. Говори экстрактно, как говорили ранее. А то начал как пономарь, от Адама.

-Дай мне два дня отпуска, а?

-Ого, первый раз от тебя такое слышу. И на что они тебе, если не секрет? Если что-то путнее, то отпущу на целых три дня, ну а ежели прихоть какая…

-Не прихоть, Константин Игнатьевич, знакомая у меня тут недалеко живет, километров так 40 будет, ежели по прямой. Надо увидеться. Очень надо.

-Знакомая, - с лукавинкой протянул генерал. –Ишь ты, пострел. Когда успел-то, а?

-С Гражданской еще. Долгая эта история. Я тебе ее не рассказывал никогда. Да и сейчас, наверное, не надо. Только поверь, очень надо, четверть века её не видел, а увидеться надо. Война ведь, не ровен час и…Да ты и сам знаешь. Отпустишь?

-Ну, ты брат даешь. Плохо, что рассказать не хочешь. Ну ладно, верю, что надо. Скажи начштаба, пусть оформит тебе на три дня. Другого бы не отпустил, а вот тебя, памятуя нашу дружбу, отпущу. Но потом никуда. Но не более, чем на три дня! Через пять дней дивизию на фронт перебрасывают, так что ты мне тут, ох как будешь нужен.

-Спасибо, Константин Игнатьевич, ты просто не представляешь…

И, не закончив фразы, Лопатин пулей вылетел из генеральского домика.

-Ишь ты, какой спорый, - добродушно протянул генерал, и сев на стул, задумался, что же за знакомая может быть у его давнего друга, о существовании которой он узнал только сейчас. Но понимая, что гадать можно до бесконечности, он выбросил эти мысли из головы, и сосредоточился на документах, лежавших на столе.

А Лопатин тем временем влетел в штаб, и к своему счастью увидел начштаба, грузного пожилого человека, любившего вкусно перекусить и закусить, но при этом знавшим свою работу от и до.

-Сергей Михайлович, я уезжаю. Срочно. По разрешению генерал-майора. Прошу Вас оформить мне отпускные документы на три дня. Ну и довольствие выдать, на эти дни.

-Спешно, значит, - полувопросительно сказал начштаба. –Ну, коли товарищ генерал разрешил, то оно конечно, давай сделаем. Да ты садись, я же тебе не метеор, чтобы вжик-вжик и готово.

После чего сел за стол и стал заполнять бланки документов. А Лопатин тем временем ходил взад-вперед, время от времени посматривая в сторону начштаба. Наконец, тот все закончил, достал печать и приложил к командировочному удостоверению.

-Ну, вот тебе документы, езжай. Счастливого пути. Лопатин пожал ему руку, козырнул и побежал в расположение собирать вещмешок. Сборы солдата на войне не долги, потому ужу через минут сорок Лопатин стоял на шоссе, пытаясь поймать попутную машину. С третьей попытки ему это удалось, и он разместился в кабине, рядом с сержантом-шофером, молчаливым, с хмурым выражением лица. В другое время Лопатин бы попытался разговорить его, ибо что же это за дорога в полном молчании? Но сейчас ему было не до разговоров. Он просто сидел и смотрел в окно, узнавая и не узнавая места, где он не был почти что четверть века.