Избранные речи

Но раз она говорит, что «спозналась с ним», то такой человек, как Курбатов, после этого нелегко изменяется. Женщина, которая имела полную свободу идти с ним к венцу и которая отдалась ему до свадьбы – такая женщина, прежде чем он решится назвать ее своей женой, всегда заставит подумать: если она легко отдалась мне, то, почем знать, как жила до встречи со мной? Молодой человек, если полюбит женщину, то не задумывается жениться на ней, каково бы ни было ее прошлое: пожилой же – не скоро на это решится.

Раз Мария Алексеевна не отрицает своих близких отношений к Курбатову, – она сама себе произносит приговор, она созналась, что о будущем браке он с ней не говорил. И действительно, в отношениях их мы подтверждения этому не находим.

Правда, он приглашал ее к себе, они вместе посещали общих знакомых…

Здесь были свидетели, которыми мы могли проверить эти слова.

Так, свидетель Четвергов показал, что Мария Алексеевна была у него на вечере в числе других знакомых. Но они бывали не вместе, не как жених с невестой, – это две вещи разные. Другое дело, если бы Курбатов, приехав с Марией Алексеевной, прямо сказал, что это – его объявленная невеста, если бы он приездом ее оглашал их будущий брак; но мы знаем, что этого не было.

Из свидетельских показаний видно, что, судя по их обращению, никто не подозревал о их близких отношений. Напротив, при известных отношениях приличие наружно соблюдается тем строже, чем свободнее оно внутри.

Объяснения Замятиной, что Курбатов хотел вступить с ней в брак, лишены всякого основания. Это подтверждается показаниями близких знакомых Курбатова, которые ничего об этом не слышали. То обстоятельство, что Мария Алексеевна бывала в доме у Курбатова, посещение общих знакомых, объясняется, в сущности, весьма просто: Мария Алексеевна вела свои торговые дела настолько крупно, настолько, видно, была такой значительной негоцианткой известного торгового дела, что поэтому, конечно, входила в сношения со многими лицами купечества, которые смотрели на нее как на одну из своих добрых знакомых. Может быть, при этом Мария Алексеевна отличалась некоторой свободой, при которой женщину все-таки не стесняются принимать в обществе. Благодаря тому, что она часто бывала в обществе, где мог быть и Курбатов, последний легко мог пригласить ее бывать с ним в театре…

Итак, установив положение, что никакого вопроса о будущем браке не было, можно ли допустить факт дарения 100 тысяч?

На этот вопрос я отвечу отрицательно.

Здесь я встречусь с одним положением, для меня не совсем приятным: мне придется утверждать, что в этом важном вопросе Мария Алексеевна говорит неправду. Если бы она говорила правду, то не могло бы быть настоящего дела; если же допустить, что она говорит неправду здесь, то вы можете не поверить ей во всем остальном и вообще смотреть на нее другими глазами.

Здесь мы находим и объяснение, почему по поводу этого признания она позволяет себе говорить неправду.

Замятнин – ее муж; вряд ли прав прокурор, говоря, что Мария Алексеевна раскаивается в том, что вышла за него замуж; вероятно, он остался для нее самым дорогим человеком; дорогому человеку нужно подать руку, ему нужна помощь, его нужно выручить, а для этого следует не противоречить ему, и вот – самый близкий человек, жена, поет ему в унисон.

По моему мнению, этого нельзя ставить ей в вину. Если посторонний человек совершает преступление, закон обязывает нас заявить об этом, а если кто-нибудь докажет, что не заявили, то нас предают суду; но если брат, отец, жена позволят себе до известной степени укрывать близкого человека, то у закона рука не поднимается наказывать их за это: он знает, какая страшная мука видеть, как пропадает близкий человек.

Таким образом, Мария Алексеевна своим рассказом только прикрывает грех своего мужа. 100 тысяч рублей Курбатов ей дать не мог.

Прежде всего не мог он сделать этого потому, что она лучше тех женщин, которым платят деньги. Плохую услугу оказывают те, которые уверяют, что Курбатов заплатил ей за их отношения. Я уж указал, что Замятнина стоит, на такой высоте, которая не позволяет женщине падать до продажи своей любви и ласки. Я утверждаю, что, довольная своим личным состоянием, она не могла дойти до такого положения, когда, прежде чем отдаться человеку, с ним условливаются о вознаграждении, заставляют его покупать любовь! К чести самой Марии Алексеевны, я не могу этого допустить!

Но если даже Курбатов и смотрел бы на свои отношения к Марии Алексеевне, как на подлежащие оплате, то даже и тогда он не мог бы дать за них такого чудовищного вознаграждения: за такие деньги покупаются женщины известного рода, любви которых добиваются многие, когда одни лица стараются перебить любовь у других, одним словом, такие деньги платят за модный товар. Это имеет известное значение тогда, когда мужчина во что бы то ни стало хочет сделать женщину своей, – тогда не жалеют денег, тогда действительно платят сотни тысяч…